Разгадка - [2]

Я всегда считала его продолжением меня. Невозможно быть настолько близким с человеком и ожидать, что твоя боль не распространится на него. Я знаю, что мое горе – это его горе.

Я иду через всю комнату. Лахлан по-прежнему смотрит на улицу. Я прищуриваюсь. Мой взгляд скользит за его взглядом, и я вижу одинокое дерево, растущее за окном. Это то самое дерево, на которое я смотрю всегда. Его ветви голые, без листьев и гнутся на холодном ветру. Всю последнюю неделю я наблюдала за замерзшей каплей воды на одной из нижних веток.

Она висит там, готовая в любую секунду сорваться.

Слабая ветка раскачивается под порывами ветра, но капля оледеневшей воды никак не падает. Если она сможет удержаться, то и я, возможно, смогу сохранить остатки здравомыслия.

Я выдвигаю стул и сажусь напротив Лахлана. Наши взгляды встречаются. Это шок для моих нервов. Кровь устремляется прямо к голове.

– Как твои дела? – спрашивает он.

Мои ноги поджаты, колени притянуты к груди, пятки упираются в край сиденья. Я опускаю подбородок на колени и в упор смотрю на него. Он часто навещает меня. Но промежутки между этими посещениями, похоже, становятся все длиннее и длиннее.

– Как и два дня назад, – отвечаю я.

Лахлан пристально смотрит на меня. Он буквально сверлит меня взглядом. Его глаза ничего не упускают.

– Ты разговаривала со своим врачом?

Я отвожу глаза и смотрю в окно. Лахлан сокрушенно вздыхает и приглаживает волосы.

– Я скучаю по тебе, Наоми.

– Я тоже по тебе скучаю.

Мой голос дрожит.

– Ты знаешь, что тебе здесь не место, верно?

Я киваю.

– Тогда тебе нужно попытаться выздороветь. – Лахлан, поморщившись, обводит взглядом комнату, глядя на весь этот цирк, и стискивает зубы. – Черт, мне до сих пор не по себе, что я оставил тебя здесь.

Я тянусь через стол и кладу ладонь на его руку. Опустив веки, он смотрит на нее. Затем переворачивает руку, и его пальцы скользят по моему запястью. Его прикосновение буквально обжигает мою кожу. Он снова переворачивает ладонь и сжимает мои пальцы.

– Ты любишь меня?

Я смотрю Лахлану прямо в глаза.

– Ты же знаешь, что да.

Мои слова по идее должны вселить в него надежду, но он почему-то выглядит обескураженным.

– Если ты любишь меня, то тебе нужно поправиться.

– Я пытаюсь, – говорю я и стараюсь высвободить руку.

Но Лахлан еще крепче сжимает мои пальцы.

– Нет, не пытаешься.

– Я не могу не думать о том, что произошло, – шепчу я настойчиво.

Он наклоняется ко мне. Его лицо оказывается в нескольких дюймах от моего.

– Я сказал тебе, что не перестану бороться. Я сказал тебе, что ты не одна, но ты сдалась.

Я отдергиваю руку. Он отпускает ее. Я могу справиться со многими вещами, но слышать от него такие слова! Это все равно, как если бы кто-то отрезал кусочек моего сердца.

Он смотрит на стол, где только что сплетались наши руки.

– Это разрушает тебя, – шепчет он. – Наоми, которую я знаю, никогда бы не сдалась так быстро. Она бы боролась до конца, чтобы только остаться в настоящем.

– Я борюсь. Оглянись вокруг, Лах, – говорю я. – Разве я смогла бы продержаться здесь так долго?

– Ты знаешь, почему ты здесь? – резко спрашивает он.

Я молчу.

– Ты здесь потому, что ты сдалась.

Я вздрагиваю. Так это или нет, но мне нечего возразить Лахлану. Он выйдет отсюда нормальным, здравомыслящим человеком. Его слова будут иметь смысл, мои же еще не скоро его обретут. Если обретут вообще.

В моих ушах грохочет пульс, мое зрение размыто. Я вижу женщину с печальными глазами, которая смотрит на себя в зеркало. И вижу Макса. Он лежит рядом со мной в постели. Одним быстрым движением я поднимаюсь над ним. Он улыбается мне, и его руки сжимают мою талию.

Этот образ мгновенно исчезает. С моих губ слетает стон, и я прижимаю пальцы к глазам.

– Наоми, посмотри на меня.

Я опускаю руки. Лахлан сидит напротив, пристально глядя на меня. Он обнимает меня за шею. Его большой палец касается моей кожи, и я вздрагиваю.

– Ты сейчас со мной? – спрашивает он.

Да… Нет… Может быть… Каждый день для меня – неизвестность. Каждый день я просыпаюсь с ощущением густого тумана вокруг, и я недосчитываюсь частички себя и не знаю, куда она делась.

– Пока да, – честно отвечаю я.

Лахлан смотрит мне в глаза.

Возникает двухсекундная пауза, и она заставляет мой желудок болезненно сжаться. Кровь оглушительно ревет в моих венах. Лахлан открывает рот, но ничего не говорит. Похоже, он борется с собственными чувствами и проигрывает эту схватку. Наши взгляды встречаются, он крепко целует меня в губы.

Я мгновенно оживаю. Это то, что и должен делать хороший поцелуй. Он должен говорить с вами, как только ваши губы соприкоснулись.

Не нужно думать.

Не нужно реагировать.

Только чувствовать.

У нас с Лахланом всегда так и было. Это поцелуй шепчет мне:

– Помни меня. Я настоящий.

Я отвечаю тем единственным образом, которому Лахлан научил меня в прошлом. Его ладони обхватывают мое лицо. Давление его губ ослабевает, и тогда мои губы ищут его рот. Он тихонько стонет и еще крепче сжимает мое лицо. Это будит воспоминания о том, кем я была. В моей голове, словно в лучах прожектора, возникают картины. В каждой присутствует Лахлан. Мы с ним вдвоем в поле, запускаем фейерверки. Смотрим на звезды и без конца говорим, пока не восходит солнце. Я вижу себя: я улыбаюсь, я беззаботная и такая счастливая.