Раздвигая границы. Воспоминания дипломата, журналиста, историка в записи и литературной редакции Татьяны Ждановой - [65]

В дальнейшем основная борьба за противодействие «черным полковникам» велась внутри американского правительства и конгресса, с активным участием американской печати. В этой борьбе участвовало огромное количество людей. В это общее дело и я внёс свою лепту: мой звонок в госдепартамент 23 апреля 1967 года был принят во внимание и противодействие хунте во внешнеполитическом ведомстве США проявилось уже на этом этапе.

И кто знает, – возможно, США так и признали бы полковников без всяких оговорок, считая их удобными «рустикалами»-рыночниками, и поддерживали бы их либо их единомышленников еще долгие годы или даже по сей день. Все-таки, по большому счету, администрации Джонсона было не до демократии в Греции – США все больше увязали во Вьетнаме.

Завершая рассказ о Фармакисе, скажу, что для меня эта история стала настоятельным поводом обратиться к изучению существующей литературы о фашизме. Я хотел разобраться, что происходит на моей Родине, и поскольку весной и летом 1967 года я не был перегружен служебными обязанностями, я провел это время года в Библиотеке конгресса США, прицельно штудируя книги и статьи о происхождении и природе фашизма, написанные ведущими европейскими и американскими авторами – историками и политологами. Тогда же я написал несколько писем и критических комментариев на тему фашизма и военной диктатуры, которые я направил главному редактору газеты «Нью-Йорк таймс» и в некоторые другие газеты.

Но посмотрим, как смена власти в Афинах отразилась на моей жизни и работе в Америке. Двенадцатого мая в греческое посольство в Вашингтоне пришла депеша из Афин с объявлением об увольнении всех сотрудников отдела печати и информации, за исключением секретаря отдела госпожи Кулурис, бывшей замужем за служившим у нас же военным врачом. Таким образом, я оказался в отставке.

Военный атташе посольства полковник Иоаннис Сорокос, серьезный и порядочный человек и мой друг, постарался поправить мое положение, используя связи со своим однокашником – упомянутым выше генералом Паттакосом, одним из членов военного триумвирата, узурпировавшего власть в Греции. Ему это удалось, и я через две недели вернулся на работу в свой отдел печати, где оставался до декабря 1967 года под начальством директора отдела Георгиоса Вранопулоса, который сменил на этом посту уехавшего в Канаду Цигантеса.

Мой шеф был карьерным дипломатом и первым секретарем посольства, а директором отдела печати и информации он работал по совместительству. Отцом Георгиоса был начальник афинской полиции, ставший министром внутренних дел в правительстве Караманлиса во второй половине 1950-х годов. Младший Вранопулос не отличался ни сильным характером, ни большим умом, но был амбициозен и рассчитывал сделать блестящую карьеру. Он, кстати, тоже в свое время учился в Афинском колледже. Мне Вранопулос сразу сказал, что хунта скоро падет, и предложил занять пост директора своего политического бюро, когда его сделают в Греции министром. Все это было, конечно, вилами по воде писано, однако я надеялся организовать вместе с моим начальником оппозицию «черным полковникам» прямо в греческом посольстве. Так что мы с Георгиосом строили совместные планы и даже обсуждали, как мобилизуем других сотрудников и чуть ли не оккупируем наше посольство.

Очень скоро, однако, полковник Пападопулос, занявший сразу несколько государственных постов, в том числе и пост министра печати, вызвал в Афины всех директоров зарубежных греческих бюро печати и информации и поставил их перед выбором: с ним или против него. Слабовольный Вранопулос испугался и согласился служить хунте. Он вернулся в Вашингтон и первым делом заявил мне, что мы с ним ошибались, не поняв, что полковник Пападопулос спасет Грецию. Так что планы оккупации посольства силами оппозиционно настроенных дипломатов приказали долго жить, а Георгиос остался на государственной службе и несколько позже был назначен генеральным консулом Греции в Нью-Йорке.

Передо мной он все-таки чувствовал себя неудобно и объяснял, что главной причиной смены его гражданской позиции была забота о детях. В конце концов Вранопулос дорого заплатил за проявленное малодушие. Когда хунта пала, его отозвали в Афины, в греческий МИД, где его оставили без конкретного назначения (и даже без рабочего стола) и где дипломат некоторое время бродил как тень по коридорам министерства, а потом впал в депрессию и скоропостижно умер от инфаркта.

Но вернемся в 1967 год. Пока в Вашингтоне происходили все эти события, в Канаде проходила Всемирная выставка ЭКСПО. В выставке участвовали многие известные люди, в том числе руководители разных стран. В июле на нашу голову свалился греческий король Константин с королевой Анной-Марией, и меня командировали от посольства в Канаду, чтобы я оказывал содействие королевской чете в организации контактов с местной прессой. Король посетил Монреаль, где проходили основные мероприятия выставки, а также Оттаву и Торонто.

В Торонто тогда проходила парусная регата, и Константин, заядлый яхтсмен и к тому же олимпийский чемпион, участвовал в этих соревнованиях. Я сопровождал королевскую чету и приближенных к ним лиц во всех трех канадских городах, а потом еще и в Вашингтоне. Кстати сказать, у короля был собственный пресс-секретарь, который делал большую часть работы (между прочим, он и представил меня монарху). Получилось, что я в основном наблюдал, то есть был, так сказать, «свидетелем истории».