Раздумья на Родине - [60]

К сожалению, подобная психология свойственна не только отдельному человеку, но и целым общественным или государственным организациям. Потребительство, безответственность, иждивенчество тут и там в полной мере пользуются специализацией и спецификой. Кому не знакома такая картина? Здоровенный шофер грузовика дремлет или читает в кабине, не обращая внимания на грузчика (хорошо еще если не грузчицу), в одиночку либо вдвоем сгружающего тяжелющие ящики. Он шофер, он помогать не обязан.

Не обязан? Нет, не обязан. А совесть, а долг человеческий, а чувство взаимопомощи? Смешно говорить обо всем этом, если в министерстве кроме министра и его замов еще две-три, а то и четыре тысячи сотрудников, если у каждого подразделения свой план, свои проблемы и свои задачи. С какой стати министерство, например, горнодобывающей промышленности будет переживать за Министерство бумажной? Это все равно что от специалиста, пришедшего чинить, к примеру, водопровод, требовать еще и починки телевизора. Или наоборот.

Особенно явственно издержки специализации проступают в медицине: тут-то они заметны, пожалуй, каждому. Организм человеческий, как известно, есть нечто единое и нераздельное. Но, увы, врачи очень четко поделили его на «сферы влияния»… Они теперь заспециализировались так, что лечат каждый свое, отчего медицинская карточка превращается в подобие гроссбуха и бюрократическая писанина безжалостно пожирает основное время врача. Больного просто пасуют от одного специалиста к другому.

В науке подобная специализация облагорожена новейшими терминами вроде дифференциации. Но и здесь знаменитое «я не обязан» в полном ходу. Так, ученый-химик, (придумавший новый способ «лесной прополки», не обязан думать, что происходит с какими-то белками и зайчатами, когда разведенный в солярке бутиловый эфир льется с неба. Гидролог, проектирующий очередное грандиозное сооружение, не обязан отвечать за подтопления целых земледельческих районов. Специалист горно-рудной промышленности не обязан отвечать за уничтожение бесценного курского чернозема. Нефтяник, изобретающий новый способ добычи нефти (с помощью закачивания в землю воды), не обязан думать о последствиях и т. д. и т. п.

Видя, как легко ученые-специалисты избегают ответственности за свои изобретения, административный руководитель тоже начинает задумываться: а чем я-то хуже? И если у него не хватает ни сил, ни таланта руководить творчески и с умом, тут-то он и ступает на бюрократическую, то есть ведомственную дорожку. «Я не обязан строить жилье, я обязан давать план», — заявляет директор завода. «Я не обязан бороться с алкоголизмом, этим должна заниматься медицина». Не обязан то, не обязан это. Но, увы, не думая головой, план можно давать очень недолго. Очень скоро бюрократ, желающий спать спокойно, вылетает в трубу. Нет у предприятия жилья, уволены алкоголики — кадровая текучка тотчас дает о себе знать. Не хватает людей, станки простаивают, в конце каждого месяца — штурмовщина. Растет брак, план трещит, бюрократа снимают с выговором и переводят в другую область. Там начинается все сначала, круг замыкается.

Как видим, «специализация» и тут поворачивается самым неожиданным боком.

Я не случайно поставил сейчас это слово в кавычки, ведь истинная и полезная специализация действительно существует. Ведь ясно даже ребенку, что в колхозе выращивают скот и хлеб, а на заводе плавят металл, что если смешать все это вместе, то ни там, ни тут ничего не получится. Очень смешными, если б не были они вредными, представлялись бы мне попытки объединить, смешать два совершенно разных мира, сельский и городской, в одно целое, — попытки приравнять деревню к городу. Не материальный уровень повысить до городского, а именно сравнять деревню с городом, то есть лишить сельское хозяйство производственного, бытового и прочего своеобразия. Этот процесс культурно-бытовой и производственной уравниловки многими из нас почему-то считается великим благом и достижением. Всеми силами он поощряется, финансируется, одобряется плановыми органами — иными словами, насаждается сверху. Для чего? Неужели мир будет богаче от того, что совсем исчезнет деревня? Но это возможно только теоретически. На практике осуществить такие дурацкие планы, к счастью, никому не удастся, а если удастся, то это будет гибелью и для города. Лишая деревню бытового и производственного своеобразия, мы лишили бы ее главной своей сути, главного ее общественного предназначения. Общество подрубило бы сук, на котором сидит.

Интересно, что некоторые рады такому процессу и снизу…

Мой земляк, живущий в деревне, везет из города автобусом за шестьдесят километров несколько десятков яиц. Спрашиваю: «Ты чего, кур уже не держишь?» — «А на кой они мне, одна с ними морока». В Вологде в продовольственном магазине женщина, явно не городская, набрала целую ношу сметаны. Я не удержался, вежливо спросил, откуда она. Она чувствует что-то неладное, не скрывает раздражения, но все же отвечает, называя колхоз. Я тоже раздражен, но пытаюсь спрятаться за шутливый тон: «У вас что, коров-то уже не держат, что ли?» Она весело отбоярилась: «А чего их держать? У нас и колхозных много!» У себя на родине в магазине сельпо частенько наблюдаю такую картину: откуда-то за многие километры привозят свежие огурцы. Бросают дела, бегут занимать очередь. То же с капустой… Но я хорошо помню, как даже во время войны, в самые тяжкие годы, в каждом огороде белела под осень своя капуста, а вместе с рыжиками стояли целые кадки своих соленых огурцов. Никому и в голову не приходило, что когда-нибудь придется покупать в магазине венгерские маринованные огурцы и украинский консервированный картофель.