Раздражающие успехи еретиков - [29]

На лицах по всему залу парламента было трезвое согласие и удовлетворение, и кивки, и — тут и там — улыбки памяти и гордости. Кэйлеб увидел их и улыбнулся им в ответ.

— Нам еще не было предоставлено время, чтобы завершить приготовления, реорганизацию, которая была частью брачного соглашения между королевой Шарлиэн и мной — между Чарисом и Чисхолмом. Давление событий, угроза со стороны наших врагов заставили нас действовать даже быстрее, чем мы ожидали. Но эти договоренности слишком важны, слишком фундаментальны, чтобы их можно было отложить в сторону, и поэтому я поручаю вам, милорды и леди, выбрать из вашего числа тех, кто будет представлять вас в нашем новом имперском парламенте. Вы должны выбрать их в течение следующего месяца, и вы должны отправить их в Теллесберг, где они будут заседать с мужчинами и женщинами, выбранными парламентом Чариса, под личным руководством императрицы Шарлиэн, и сформировать этот новый имперский парламент. Я вверяю эту жизненно важную задачу в ваши руки, в руки королевы-матери Эйланы и барона Грин-Маунтина. Я не боюсь, что вы подведете меня или ее величество в выполнении этого важного долга.

Он увидел удивление на лицах многих членов своей аудитории и недоверие у многих из них, когда они поняли, что он говорил. Когда они осознали тот факт, что он позволил Шарлиэн создать новый институт имперского правления, даже не оглядываясь все это время через ее плечо, он действительно настолько ей доверял.

— По крайней мере, в ближайшем будущем, милорды и леди, — сказал он им с кривой улыбкой, — мое собственное время требует, чтобы я был больше занят задачами меча, чем задачами палат совета. Я бы хотел, чтобы это было не так, но то, чего я желаю, не может изменить того, что есть. Но никогда не сомневайтесь, что бы ни делала императрица Шарлиэн, какое бы решение она ни приняла, это также будет моим решением, и если я не могу присоединиться к ней в зале совета, я могу — и буду — поддерживать ее за его пределами.

Его голос посуровел, стал мрачным, почти резким, с последним предложением, а его карие глаза потемнели. Он обратил эти глаза на собравшихся пэров Чисхолма, и ни один мужчина или женщина в зале парламента не поняли неправильно его значение… или его предупреждение. То тут, то там один или два вельможи Шарлиэн пытались с вызовом встретиться с ним взглядом. Им это не удалось.

— Перед нами стоит серьезный вызов и сложная задача, милорды и леди, — тихо сказал он в напряженной тишине, — и я не верю, что Бог посылает великие испытания недостойным или что Он выбирает слабаков для бремени, которое Он возлагает на мужчин и женщин. Он ожидает, что мы справимся с этими трудностями, выпрямим спину под этим бременем, и так и будет. Мы сталкиваемся с самым суровым испытанием, с которым кто-либо когда-либо сталкивался со времен самих архангелов, и мы будем достойны вызова, который Он послал нам, доверия, которое Он проявил к нам. Вот мы и стоим. Мы не можем поступить иначе, и мы не отступим и не уступим. Мы победим, каким бы долгим ни было путешествие, какой бы большой ни была цена, да поможет нам Бог.

.IV

Город Черейт, залив Черри, королевство Чисхолм

Кэйлеб Армак снова стоял у подножия трапа своего флагманского корабля. Погода сегодня была другой — еще холоднее, но с тяжелыми тучами и сырой, промозглой влажностью. Барон Грин-Маунтин заверил его, что к ночи выпадет снег, и какая-то часть его души с тоской желала, чтобы снегопад начался и продолжился. В конце концов, в Теллесберге такое можно было увидеть нечасто.

К сожалению, он действительно не мог остаться, чтобы посмотреть на снежинки. На самом деле, он провел здесь, в Черейте, на пять с половиной дней дольше, чем первоначально предполагал его график. Гавань теперь была менее переполнена, так как Брайан Лок-Айленд ушел вперед с большей частью флота вторжения — и чисхолмскими галерами, которые были добавлены к его эскорту. «Эмприс оф Чарис» и остальная часть его эскадры должны быть в состоянии догнать неуклюжие основные силы без каких-либо трудностей. Тем не менее, было довольно странно смотреть на воды залива Черри и не видеть чарисийских транспортов, стоящих на якорях, и он не мог избавиться от чувства нетерпения. Дополнительная задержка с его стороны, возможно, вообще не повлияла бы на сроки вторжения в Корисанду — на самом деле, он знал, что это не так, — но это не чувствовалось.

Не то чтобы он мог жалеть о лишних днях здесь, в столице Шарлиэн. Большую часть из них он провел, совещаясь с Мараком Сандирсом, королевой-матерью Эйланой и их ближайшими союзниками из королевского совета Шарлиэн, и он почувствовал постепенное расслабление мышц и позвоночника… особенно после его выступления в парламенте. Даже те, кто был ближе всего к Шарлиэн, питали неизбежные сомнения в отношении своего нового «императора». Кэйлеб вряд ли мог винить их за это. На самом деле, он был удовлетворен — и более чем немного удивлен, если честно, — тем, как быстро им удалось преодолеть это. Потратить время на это было бы полезно само по себе, но это было не все, чего ему удалось достичь с помощью Грин-Маунтина и Эйланы.