Раздражающие успехи еретиков - [28]

— Милорды и леди, опасности, с которыми мы сталкиваемся, решения, которые мы должны принять, цены, которые мы должны заплатить, уникальны. — Его взгляд медленно скользнул по сидящим пэрам и членам палаты общин. — Никто другой в истории Сейфхолда не сталкивался с врагом, с которым сталкиваемся мы. Ни одно другое государство, ни один другой народ не оказывались в состоянии войны с Церковью, которая должна была стать матерью для всех нас. Мы, объединенные народы королевств Чариса и Чисхолма, знаем нашего врага. В Чарисе мы были вынуждены защищаться от совершенно неоправданного — и неспровоцированного — нападения, организованного коррумпированными людьми в Зионе, которые извратили все, чем когда-либо должна была быть Мать-Церковь. Тысячи подданных моего отца — и сам мой отец — отдали свои жизни, остановив это нападение, защищая свои дома и семьи и веру в то, что мужчины и женщины должны поклоняться Богу, а не склонять головы к ногам четырех продажных, коррумпированных, высокомерных, богохульных людей, чьи действия оскверняют облачения, которые они носят, и сам воздух, которым они дышат. — Он снова сделал паузу, всего на мгновение, затем продолжил более мягким голосом, чистым и в то же время достаточно низким, чтобы присутствующие были вынуждены слушать очень внимательно, чтобы расслышать его.

— О, да, милорды и леди. Тысячи чарисийцев погибли. Но то же самое сделали тысячи чисхолмцев. Чисхолмцев, чье единственное «преступление» состояло в том, что храмовая четверка приказала королеве Шарлиэн присоединиться к злейшему врагу ее собственного королевства в нападении на друга, который никогда не причинял никакого вреда Чисхолму. У нее не было выбора. Они говорили с авторитетом Бога — по крайней мере, так они утверждали — и со всей принудительной властью инквизиции и Матери-Церкви. И поэтому она была вынуждена подчиниться их воле, а сколько ваших отцов, сыновей, мужей и братьев погибло вместе с моим отцом, потому что у нее не было выбора?

В зале парламента воцарилась мертвая тишина, и он позволил ей затянуться. Затем он медленно выпрямился во весь рост.

— Милорды и леди, никогда не сомневайтесь в мужестве, проявленном вашей королевой, когда она приняла мое предложение руки и сердца. Это было нелегкое решение, к которому она пришла с трудом, но это было правильное решение. Это было решение королевы, которая не допустит, чтобы жизни ее народа были принесены в жертву, выброшены на ветер, как будто они были не более важны, чем решение, какую обувь надеть сегодня, по прихоти четырех коррумпированных и злых людей. Решение королевы, которая знала, что если бы амбиции храмовой четверки не были сдержаны, если бы Мать-Церковь не была очищена от их коррупции, королевство Чарис стало бы лишь первой из многих жертв, а хранительница человеческих душ стала бы средством их уничтожения.

— Знаю, что здесь, в Чисхолме, как и в Чарисе, есть те, кто боится курса, по которому мы вынуждены плыть. Не думайте, что мы с вашей королевой не понимаем этих страхов. Что мы их не разделяем. Противопоставить нашу собственную смертную волю, наши собственные смертные руки могуществу и величию Матери-Церкви? Противопоставить наше понимание Божьей воли тем, кто носит оранжевое? Чтобы бросить вызов тем, кто держит восемь из десяти всех сейфхолдцев в железном кулаке своей власти? Конечно, мы испытали собственный страх. Конечно, мы пришли к этому моменту с трепетом, и только потому, что эти мерзкие люди в Зионе не оставили нам выбора… и потому, что другие люди в Зионе не остановили их. Только потому, что мы будем жить и умрем как мужчины и женщины, которые радостно поклоняются Богу, а не как раболепствующие рабы коррумпированной клики, которые поставили свою собственную власть, свою собственную жадность на место Божьей воли. Не сомневайтесь, мы никогда не преклоним колена перед Жэспаром Клинтаном и его приспешниками!

Позвоночники выпрямились по всему залу парламента, и Кэйлеб медленно кивнул им.

— Это была причина, по которой ваша королева согласилась стать моей женой. Причина, по которой она согласилась объединить наши королевства в единое великое целое. Причина, по которой она тоже обнажила меч сопротивления. Это не война Чариса. Это не война Чисхолма, или война Кэйлеба, или война Шарлиэн. Это всеобщая война. Это война каждого дитя Божьего, каждого мужчины и женщины, которые верят в справедливость. Это война, в которую ваша королева имела большое мужество вступить, когда она могла бы попытаться закрыть глаза на правду и избежать этого ужасного решения.

Даже некоторые пэры, казалось, стали выше на своих местах, их глаза стали ярче, но именно в глазах общин Кэйлеб увидел настоящий огонь.

— В Теллесберге или где-либо еще в королевстве Чарис нет ни одной души, которая не признала бы решение, принятое королевой Шарлиэн, — тихо сказал он этим горящим глазам. — Нет никого, кто не понимает опасности, которую она решила встретить с широко раскрытыми глазами и высоко поднятой головой. И именно поэтому, милорды и леди, королевство Чарис приняло ее в свое сердце. Они, как и вы, узнали ее, и, узнав ее, они стали доверять ей. Любить ее. Возможно, подданные другого королевства могли бы усомниться в том, есть у них это или нет. Возможно, вы не хотите — или не можете — поверить, что кто-то может так быстро завоевать сердце странного и нового королевства. Но вы уже знаете ее, наблюдали, как девушка, которая была вынуждена преждевременно занять трон своего отца, росла под давлением трудностей, с которыми она столкнулась. Видели, как она превратилась из скорбящего ребенка в королеву, которая действительно является королевой, во всей силе и величии своего правления. Вы знаете, что увидели в ней жители Чариса — что я вижу в ней каждый раз, когда смотрю на нее, — и поскольку вы ее знаете, то знаете, как она могла так быстро завоевать своих новых подданных в Теллесберге.