Разделить на сто - [4]
Учителя уже перестали обращать на это внимание, так что однажды, когда Стасик по ошибке был разбужен бабушкой на час раньше и в результате опоздал всего на шесть минут, математичка Вера Фёдоровна всплеснула белыми кружевными рукавами и сказала: «Явление Христа народу!»
Усевшись на ящике, Стасик повертел туда и сюда рыжей головой и сказал:
— Значит, так. Шпионы.
VI
Бабушка Стасика Тамара Львовна в прошлом была актрисой различных театров оперетты. Все стены её однокомнатной квартиры на Пушкинской улице были увешаны плакатиками, афишками, программками и прочими воспоминаниями молодости.
Тут имелась, например, поздравительная телеграмма от певца Вертинского, посланная им в 1952 году из Ялты. Эта телеграмма висела отдельно и в рамочке, чтобы не достал эрдельтерьер Макс, который иногда обкусывал реликвии. В телеграмме говорилось: «ТАМАРА ЗПТ ЦАРИЦА ЗПТ ПОЗДРАВЛЯЮ ВЕЧНЫМ НЕСОВЕРШЕННОЛЕТИЕМ ВСКЛ = ВЕРТИНСКИЙ».
Внизу завистливые телеграфистки приписали сердито и как бы сомневаясь: «Так дано».
В комнате у Тамары Львовны душно пахло старинными духами, которые хранились в специальном гранёном сосуде с жёлтенькой кисточкой и резиновым оранжевым пульверизатором. На комоде стоял, тоже в рамочке, портрет дедушки — полковника Левченко. Дедушки Стасик не знал: он давно умер, как говорила бабушка, «от ран». На фотографии рыжий (хотя и чёрно-белый, но всё-таки рыжеватый от времени) дедушка был изображён в военном кителе и с удивлённым выражением лица. Стасику всегда казалось, что дедушка недоумевает по его, Стасика, поводу: кто, мол, это ещё такой рыжий? Откуда взялся?
Стасик, когда никто не видел, как мог, успокаивал дедушку, товарищески подмигивая портрету: мол, мы свои, рыжий товарищ дедушка, Левченки.
Ещё полторы комнаты в той же коммунальной квартире занимал Пётр Макарович Приставалов, совершенно лысый пенсионер областного значения. Этот Пётр Макарович был почти стопроцентно глухой, но очень активный старик — настолько активный, что однажды, примерно год назад, когда Стасик жил уже на правом берегу, явился этот Приставалов к бабушке Тамаре Львовне с букетом роз и посватался к ней. Руки её попросил, а также сердца.
И хотя бабушка мягко, но уверенно отвергла это предложение, Пётр Макарович, похоже, не терял надежды и продолжал числить себя в соискателях бабушкиных сердца и руки. Он выходил на кухню в расстёгнутом на груди кителе покурить и заводил с бабушкой разговоры на разные темы, умело сводя их к одной главной, которая его преимущественно занимала.
Если бабушка говорила: «Как намело нынче! Трамваи еле ползают!», Пётр Макарович тут же невпопад подхватывал: «Одинокому человеку, так сказать, и папироса — жена!»
А если бабушка, напротив, замечала: «Как вы много курите, Пётр Макарович!», находчивый, но глухой сосед, глянув в окно, отвечал некстати: «Это ничего. Не в ЗАГС едут, могут и опоздать».
И, довольный своим остроумием, подмигивал Стасику, а если того не было поблизости, то и эрдельтерьеру, вечно крутившемуся вокруг хозяйки. Каждый раз после таких разговоров Стасику казалось, что рыжеватый дедушка на фотографии хмурится, как бы опасаясь за твёрдость бабушки.
По субботам Пётр Макарович вечером приходил к Тамаре Львовне в гости совершенно официально, в костюме, с коробкой конфет «Лимонные дольки» или даже с небольшим тортом. Беседовали, слушали старые пластинки (Пётр Макарович старался в такт не слышной ему музыке топать ногой, изображая удовольствие), пили индийский чай со слонами. Тамара Львовна делилась воспоминаниями о работе в театрах, а Пётр Макарович, напротив, любил поговорить о международной политике.
В субботу 24 августа 1974 года, накануне того самого утра, с которого мы начали свою историю, Пётр Макарович пришёл взволнованный.
Сдвинув брови, он пересказывал, по его словам, государственные и секретные вещи, о которых говорил накануне лектор из органов на закрытом партийном собрании пенсионеров в ЖЭКе. Рассказывая об этом, Приставалов даже чуть понизил голос и покосился на Стасика, сомневаясь, что такие важные разговоры можно вести при малолетнем ребёнке. Но Стасик сделал невинное лицо и продолжал листать альбом художника Васнецова, как бы совершенно увлечённый картинами прославленного мастера. Хотя уши, конечно, навострил.
По словам лектора из органов, в последнее время враждебные разведки буквально распоясались и наводнили шпионами и диверсантами наши города. В Киеве поймали интуриста, который раздавал детям под видом книжек с картинками какой-то непонятный упор на графию. Другой интурист в Суздале фотографировал очереди за продуктами. (Стасик удивился: нашёл что фотографировать, дурак.) Но хуже всего были не туристы, а скрытые агенты вражеских разведок. Пётр Макарович многозначительно отхлебнул чаю из стакана и спросил:
— Как вы думаете, Тамара Львовна, сколько их? По оценкам компетентных органов? А?
— Что вы такое спрашиваете, Пётр Макарович? — вздохнула легкомысленная бабушка. — Положить вам твóрог?
— Ха-ха-ха, — строго сказал глухой пенсионер, — «человек сорок», думаете, да?! А не хотите — один процент от населения страны? Не хотите? По оценкам компетентных органов. Один процент агентов. На пятьдесят седьмом, практически, году советской власти. И это — то, что открыто говорится на закрытом собрании. А как на самом деле?
