Разделить на сто - [3]

Если потом втащить лестницу наверх, то шатёр окончательно превратится в Штаб.

V

Утро 25 августа 1974 года, 11 часов и ещё немного минут. Воскресенье. Августовские нахальные осы вьются вокруг киоска с мороженым, лотка с арбузами и бочки с квасом, что стоят у магазина № 43 возле остановки трамвая.

Жарко, но уже не так, как в июле; и пахнет отдалённой осенью — немного горьковато, чуть-чуть сладковато.

Во дворе пусто. Тётки-молочницы уж разошлись со своими бидонами по окрестным своим деревням, солнце встало почти отвесно. Восьмиклассница-третьегодница Лёля с третьего этажа пятнадцатого дома наконец проснулась и завела на полную громкость пластинку с песней «Любовь нельзя купить» в исполнении вокально-инструментального ансамбля (на английском языке). Пропадайте, последние медовые деньки каникул, здравствуй в третий раз, восьмой класс!

В это время Наташа Семёнова и Таня Петрушкина сидели в Штабе на деревянных серых ящиках из-под стеклотары, ели принесённые Таней из дому сушки и слушали рассказ Юры Красицкого о поездке в Ленинград:

— …Не львы, а такие сфинксы. Как люди, в египетских шапках, но со львиным телом. На таких матрасиках лежат, как коты, а рядом река, Нева. Дед рассказывал, что когда их покупали у египтян, то наши торговались против французов, но у французов не хватило денег, и вот поэтому они в Питере.

Ленинградский дедушка Юры, отставной морской доктор, научил внука называть Ленинград Питером, и Юра нарочно вставлял в рассказ это революционное имя. Кроме того, Юра научился у дедушки поправлять на носу очки и теперь всё время их поправлял и поправлял, хотя очки в чёрной пластмассовой оправе и не думали никуда съезжать, тем более что нос у Юры был вздёрнутый и совсем короткий, так что особо не съедешь, даже при желании.

Наташа Семёнова задумчиво ковыряла сушку, пытаясь представить себе сфинкса. Красивая Таня Петрушкина как бы незаметно поглядывала на часики «Заря», недавно подаренные ей на одиннадцатилетие, то ли демонстрируя, что хотя над полноводной Брюквой и нету чудных полукошек-полулюдей, но и брюквинские не лыком шиты, — то ли ожидая кого-то.

Кто-то не заставил себя ждать. Снизу, из-под тополя, раздался условный стук кирпича о железную дверь трансформаторной будки: там-там — та-та-там. Юра Красицкий прервал рассказ и спустил лестницу на землю.

Через некоторое время снизу раздались тяжёлые вздохи. Затем над верхней перекладиной лестницы показалась круглая и совершенно рыжая голова. Голова поморгала ещё некоторое время глазами и потом сказала:

— Ну и дела.

Друзья давно привыкли к тому, что Стасик Левченко говорит загадочными короткими фразами, и знали, что торопить его нельзя — получится гораздо непонятнее. Поэтому пришлось ждать, покуда Стасик отдышится, преодолеет последние сантиметры лестницы, подтащит поближе ящик, лежащий на краю крыши, попробует его на прочность руками, вздохнёт ещё раз, усядется на него и в третий раз вздохнёт.

Удивительное дело: Стасик Левченко — худой мальчик одиннадцати с половиной лет, а ведёт себя как пожилой толстый старик, только что без палочки. Движется медленно, вздыхает и слова роняет со значением.

Торопливого Юру эта манера раздражала, но он признавал за Стасиком идейное превосходство: ещё в детском саду Стасик был в курсе текущих событий мировой политики и даже однажды рассказал Юре о сайгонских марионетках. Потом эти марионетки — маленькие, злые, деревянные и с длинными носами — раза три снились Юре.

С тех пор дружба Юры и Стасика выдержала много испытаний: так, в третьем классе во время битвы на спортплощадке Стасик выбил Юре молочный зуб своим чёрным мешком со сменной обувью, а в четвёртом Юра выиграл у Стасика в забытую теперь игру сразу три вкладыша со смешными картинками от жевательной резинки «Дональд». Но дружба устояла, а в последнее время, после постройки прорабом Петренко трансформаторной будки и открытия Штаба, стала ещё сильнее.

Наташе Семёновой Стасик нравился именно своей неторопливостью в разговорах: в паузах между Стасиковыми словами Наташа придумывала их продолжения. Иногда продолжения совпадали с тем, что говорил Стасик, иногда — нет, и Наташа придумывала новые. Воображение у Наташи Семёновой было бойким и требовало ежеминутных загадок. Оно бежало вприпрыжку впереди самой Наташи, с виду аккуратной и неторопливой девочки с двумя ровными косичками, не получившей за все четыре последних четверти ни одной «тройки», даже по пению, к которому Наташа была совсем не способна, в отличие от дедушки своего Владимира Вадимовича.

Что касается Тани Петрушкиной, то ей Стасик нравился просто так.

Стасик опоздал в этот день в Штаб по уважительной причине: он жил на правом берегу, хотя и учился в школе на левом. Родители Стасика, проживавшие раньше тут же, на Брынском проспекте, отдали его в школу, но вскоре сами отбыли в долгосрочную командировку в Индию — строить там завод по производству полезных медицинских таблеток, — а свою квартиру в доме № 15 по Брынскому проспекту сдали на время командировки какому-то человеку.

Поэтому Стасику пришлось переселиться на другой берег к бабушке Тамаре Львовне. Каждое утро медлительный Стасик на трамвае, вздыхая, пересекал по мосту имени Раевского речку Брюкву — и каждое утро неизменно опаздывал на первый урок на пятнадцать минут.