Разделенные океаном - [70]

Джо самым решительным образом отказался притрагиваться к своей бутылочке с молочной смесью и ревел не переставая. Бабблз поцарапал Меган, и той расхотелось иметь котенка, особенно если его зовут Одуванчик, что чрезвычайно расстроило Броуди, и она зарылась лицом в подушку. Киран залез на дерево в саду и наотрез отказывался слезать, пока не вернется мать, а Оэн ушиб ногу, пытаясь присоединиться к брату на ветке.

— Слава Богу, ты дома, Молл.

Обычно аккуратно причесанные волосы Тома торчали во все стороны, словно он пытался выдрать их с корнем, а Финн, казалось, за несколько часов постарел на двадцать лет. Оба ни на минуту не поверили в то, что для их жен это был бы самый обычный день.

— Думаю, Ла-Манш и Эверест подождут, верно, Молл? — пробормотала Хейзел, губы которой неудержимо кривились в лукавой улыбке.

— Похоже, ты права.

Молли подхватила плачущего сына и устремилась с ним наверх, чтобы покормить. Меган и Броуди она займется чуть позже, и только потом наступит черед Тома.

Отпуск получился на редкость приятным, пусть и отчасти беспокойным. Молли навещала старых друзей, стараясь проводить с Тедди и Айданом столько времени, сколько могла выкроить. Том и Финн каждый вечер заглядывали в паб, предоставляя им с Хейзел возможность поговорить о жизни со всеми ее взлетами и падениями. Неизбежно разговор заходил и об Аннемари, и о Докторе. Молли заявила, что, как ни старается, не может представить себе, чем занимается сестра в Нью-Йорке.

— Если она в Нью-Йорке, разумеется. С таким же успехом она может находиться где угодно. — Что же касается Доктора, то она затруднялась сказать, какие чувства к нему испытывает. — Он не был плохим отцом, — доверительно сообщила Молли, — хотя никогда не баловал нас и не играл с нами так, как Том — с нашими детьми или Финн — со своими. Пожалуй, смерть мамы стала для него ударом, от которого он так и не оправился.

— Слишком уж ты великодушна, Молли, — бросила Хейзел. — То, как поступил Доктор с тобой и твоей сестрой — преступление. Будь моя воля, он бы дорого заплатил за это.

— Разве можно быть слишком великодушным? И разве не Христос сказал: «Прости их, Господи, ибо не ведают они, что творят»?

— Он также сказал: «Мне отмщение, и аз воздам».

На следующий день Молли в одиночестве отправилась на могилу Доктора. Она знала, что Финн после долгих и мучительных размышлений решил не хоронить его рядом с мамой, что в свое время вызвало в деревне новую волну сплетен.

Кладбище лежало за церковью Спасителя, в которой Молли приняла первое причастие и где состоялась ее конфирмация (она выбрала имя Тереза). На могиле она обнаружила простую белую плиту, на которой золотом были высечены имя и фамилия Доктора, год рождения и год смерти. Эпитафия отсутствовала. Не было и обычных изречений вроде «Горячо любимому отцу» или «Скорбим безмерно». Между гладкими белыми камешками гравия пробивались сорняки, и Молли вырвала их, а потом положила на могилу одну розу из букета, который приготовила для матери. Она попыталась вспомнить приличествующую случаю молитву, но так и не смогла.

— Покойся с миром, — прошептала она наконец.

Могила матери разительно отличалась от отцовской. Она была ухоженной, без единого сорняка, а в каменной вазе стояли свежие цветы. Молли решила, что за могилой ухаживают Финн и Хейзел или же кто-то из маминых подруг из «Легиона Марии». На надгробном камне были высечены имена ее дедушки и бабушки, которых Молли никогда не видела: Падраик Кормак Коннелли, умерший в 1885 году, в возрасте всего двадцати пяти лет, и Маргарет Бриджид Коннелли, которая пережила своего супруга почти на двадцать лет и скончалась в 1904-м — в том самом году, когда родился Финн.

Молли поставила розы в вазу, но по-прежнему не могла вспомнить слова молитвы. Она не верила в особое таинство посещения могил. Мама умерла, и Молли часто думала о ней, иногда даже мысленно разговаривала с ней. Никакое количество цветов не вернет ее обратно, и осознание того, что останки матери покоятся на глубине шести футов под землей, не сулило утешения. Молли перекрестилась и пошла домой.

— Знаешь, что я думаю, — сказал Том утром в пятницу, когда они одевались. На следующий день они должны были вернуться домой. — Я думаю, что тебе с детьми нужно задержаться здесь еще на недельку.

— Без тебя?

— Я должен выйти на работу в воскресенье, поэтому мне придется уехать в субботу, но тебе-то незачем спешить, родная, — убедительно заявил Том. — Пройдет еще много времени, прежде чем мы снова приедем в Дунеатли, — по крайней мере год. Так почему бы не остаться? Тебе здесь явно нравится, дети веселятся от души, и было бы здорово, если бы ты побыла еще немного со своими братьями.

— Но я не хочу оставаться без тебя! — вскричала Молли.

Она сидела на краю кровати и надевала чулки. Том сел рядом, обнял ее обеими руками за талию и потерся носом о ее шею.

— И мне не хочется уезжать без тебя, но ведь это ненадолго, всего на семь дней. Погода стоит прекрасная, а мама будет только рада поухаживать за мной, ты же знаешь. Она закормит меня до отвала, так что к тому времени, когда ты вернешься, я поправлюсь на целый стоун.