Разбойник Шмая - [8]

– Хацкель, вставай!

Кожевенник Лейбуш – маленький человечек с грязновато-водянистыми глазками, которые не бегают лишь тогда, когда спят. На нём потёртый полушубок, искривленные сапоги, шапка набекрень, и когда бы вы его ни встретили, он что-то жует: ему некогда поесть по-человечески. При первом взгляде на него невольно возникает мысль: «Хорошо бы собрать для него милостыню» Лицо у него продолговатое, тощее, заостренное. А тощ он не оттого, что ему, упаси бог, жить не на что, не от забот. У него одна забота: «Люди добрые, когда я весь мир ограблю, чем я потом займусь?»

Лейбуш всегда имеет дело с кожей, со шкурами, с интендантством, и до этой ночи никаких претензий не имел ни к богу, ни к людям.

Дела свои вел он не один, а в компании со своим сынком Залманом, который когда-то учился и в Одессе и в Киеве. Но учение не шло впрок, и отец, в конце концов, понял, что сынок его гораздо успешнее будет разбираться в шкурах, чем в науках. Однако со студенческой фуражкой Залман никогда не расставался, а богатые барышни млели при виде этой фуражки.

Кроме сына у Лейбуша были ещё две дочери, состарившиеся в отцовском доме, ожидая, пока отец уладит вопрос о приданом.

– Хацкель, может быть, ты будешь шевелиться быстрее? – Ночной гость сильней забарабанил в окно, всё время оглядываясь в сторону черневшего вдали леса.

– Ох, ты, погибель на врагов моих, кто ж это спать не дает? – послышался в сенях сердитый простуженный голос извозчика.

Он отворил двери и, зевая во все горло, смотрел заспанными глазами на богача:

– Скажи, пожалуйста, какой поздний гость… Что случилось?

– Глаза протри, рожа!

– Ах, это вы, Лейбуш? Как вас теперь называть прикажете: мусье или господин, а может быть, товарищ? Давненько я вас не видал…

– Называй, как хочешь, Хацкель. Накинь-ка на себя лохмотья… холод собачий. Запрягай, дорогой, лошадей и поедем!…

– Куда поедем? Что вы такое говорите? В уме ли вы? Реб Лейбуш, у вас как будто свои фаэтоны и кучера имеются, – чего это вы ко мне пожаловали?

– Заплачу, сколько скажешь, запрягай скорее! – ответил ночной гость. – Мои кучера, сгореть бы им, разбежались. Барами заделались. Запрягай скорее твоих лошадок… Поедем!

– Не понимаю. Ваши лошади стоят там у помещика в экономии…

– Чего ты голову морочишь? Вон что у твоего помещика делается! Полюбуйся!- Лейбуш указал на зарево большого пожара. – Видишь? За Москвой да за Петроградом тянутся… Босяки винтовками завладели и хотят в городишке верховодить. Дружина на мою голову, гвардия… Тоже мне герои. Побежали вместе с мужиками помещика громить…

Извозчик почесал затылок.

– Стало быть, говорите вы, наши ребята руку приложили? Надо бы и мне к помещику наведаться, авось я бы там свою клячу на доброго коня обменял. Что-то она хромать на переднюю ногу стала…

– Болван! Ты тоже думаешь, что свет уже перевернутся? Погоди, придет настоящая власть, разгонят босую команду… всех этих сапожников да мясников, гром их разрази! Погоди. Есть ещё Сибирь… Каторга!

– Постыдились бы вы, Лейбуш! За что это вы людей проклинаете?

– Хацкель, перестань болтать. Одевайся скорее… Отвезёшь меня в Каменку, к границе…

– Что такое? Туда надо поездом ехать… Знаете, сколько верст до Каменки?

– Какой там поезд? Где теперь поезд? Даже мост через реку взорвали! Запрягай лошадей!

– Легко сказать «запрягай». Мои лошади уже забыли вкус овса… На дорогах все вверх дном, носа не высунешь… банды…

– Бог ты мой! Что ты делаешь со мной, Хацкель? Каждая минута дорога! – стал упрашивать Лейбуш и, выхватив пачку денег, сунул их извозчику в руку. – Гора с горой не сходится, а человек с человеком… Запрягай скорее, я помогу. По дороге куплю тебе новую пару лошадей, овса, дом свой тебе оставляю, мебель, чего ты ещё от меня хочешь?

Услыхав такие речи, извозчик начал колебаться. Однако Лейбуш не давал ему долго думать, хлопнул его по плечу, и Хацкель пошел в дом одеваться. Из дому в сени он вышел вместе с женой. Увидав Лейбуша, она удивленно сказала:

– Пане Лейбуш, а куда, в самом деле, такая спешка? В такую тьму… Поедете лучше завтра…

– Здрасте, пожалуйста! Только тебя и ждали… Спать ложись! Не бабьего ума это дело. К печке поди, Бейля…

– Это что ещё за «Бейля»? Имени у меня, что ли, нет? Меня зовут Лия…

– А мне все равно, хоть царицей Эсфирью называйся, только не морочь голову. Иди спать! Не твое это дело…

– У вас, пане Лейбуш, вижу я, в голове все перепуталось от испуга. Чего это вы бежите? Вы что, отцовское наследство потеряли?

– Понимаете, – сказал он, чтобы отвязаться от несносной бабы, – сын мой и дочери хотят уехать за границу. Поняли?

– За границу? В такое время? – удивленно всплеснула руками Лия. – В чём же дело? Разве там идет война и интендантство срочно требует, чтобы вы поехали кожу поставлять?

– Вот напасть на мою голову! – уже не на шутку рассердился кожевенник. – Хацкель, запряг ты лошадей? Что ты возишься?

– Ведь вы же видите, что я запрягаю! – ответил Хацкель откуда-то из сарая. – Но, убей меня гром, не понимаю, как ехать в такую суматоху!

– А с кем же я поеду? С лоевским раввином?

– Может быть, вы бы упросили разбойника Шмаю, – опять вмешалась Лия. – Солдат голодный, без работы ходит, хочет заработать. А с ним веселее будет. У него и винтовка должна быть. Он привёз винтовку с войны…