Разбойник - [41]

— Мой эфе, — докладывает он, — внутри только старик и старуха. Забились в угол, о чем-то шепчутся и горько плачут.

— Приведи сюда старика, — велит эфе.

Нукер выводит старика.

— Что с тобой? Какое у тебя горе?

— И не спрашивай!

— Да объясни же толком, что случилось.

Но старик только бормочет:

— И не спрашивай!

Мехмед-эфе теряет терпение:

— Да объясни же ты наконец, что случилось.

— И не спрашивай! И не спрашивай!

Чакырджалы подходит ближе, дружески похлопывает старика по спине.

— Может быть, ты недоволен нашим приходом? Хочешь нас спровадить? Так ли принимают гостей?

Эти слова задевают старика за живое.

— Лучше не спрашивай, эфе. За два часа до твоего прихода к нам в дом ворвался этот нечестивец Чакырджалы. Обобрал нас до нитки, увел стадо. Это бы еще полбеды. В конце концов, на то он и разбойник, чтобы грабить. Но зачем же покушаться на нашу честь? Виданное ли это дело? Этот проклятый черноверец, этот бесчестный Чакырджалы-эфе, увел мою дочь. Хочет ею потешиться. Разве это не против разбойничьих обычаев? Но что я мог поделать — ведь сам Чакырджалы…

Из глаз Чакырджалы сыплются молнии.

— Как выглядел этот разбойник?

— Здоровенный детина. Просто великан. Чтоб он сдох, проклятый! Иншаллах, найдется и на него пуля!

— Он был один?

— Нет, с ним целая шайка.

— Куда они пошли?

Старик показывает.

Чакырджалы отходит в сторону. Солнце уже зашло, вечер.

— Хаджи Мустафа!

— Слушаюсь, мой эфе.

— Они, верно, где-нибудь поблизости?

— Должно быть, так.

— Кто бы мог быть этот Чакырджалы?

— Какой-нибудь грабитель.

— Это наш враг, Хаджи Мустафа. Самый лютый. Нет у нас хуже врага, чем он. Даже жандармов можно простить, но только не его. Правильно я говорю?

— Правильно, мой эфе.

— Если мы не изловим этого подлеца, конец нашей доброй славе.

Хаджи Мустафа замечает огонь костра на одном из ближайших холмов:

— Наверно, они там.

— Пошли, Хаджи.

Чакырджалы со своими людьми приближается к костру. Около него девятеро мужчин. Тут же и похищенные овцы. Мужчины сгрудились вокруг девушки, участь ее ясна.

— Не шевелиться! Бросайте оружие! — гремит голос Чакырджалы.

Те бросают ружья.

За ружьями, по приказу Чакырджалы, следуют револьверы и кинжалы.

— Хаджи! Собери оружие!

Нукеры Чакырджалы связывают всех девятерых.

Девушка кидается на грудь эфе:

— Будь моим братом!

— А теперь пошли к шатру, — говорит Чакырджалы. — Старики, верно, все глаза проплакали.

— Будь моим братом, эфе, моим старшим братом, — снова благодарит девушка. — Ты меня спас. Спас мою честь. Спасибо тебе, мой эфе.

Чакырджалы ведет ее к шатру.

Старик и старуха безмерно счастливы. Они по очереди целуют руки эфе.

— Разведите большой костер чуть ниже шатра, — приказывает Чакырджалы нукерам. — Величиной с молотильный ток. Они хорошенько повеселились. Теперь наш черед. Так, что ли, Хаджи Мустафа?

— Так, мой эфе.

И вот огромный костер уже ярко пылает.

— Делай свое дело, Хаджи.

Хаджи успел понять, в каком беспредельном гневе их главарь.

Он отвязывает двоих пленников, затем снова прикручивает каждого к отдельному вырванному с корнями деревцу.

— Прости нас, эфе. Виноваты мы. Прости нас.

— Это ты, ублюдок, Чакырджалы?

— Нет.

— А кто же?

— Не знаю.

Чакырджалы спрашивает у старика:

— Кто из них Чакырджалы?

— Вот этот, мой эфе.

Перед Чакырджалы громадный, как гора, парень.

— В костер его, Хаджи.

Двое нукеров швыряют самозванца в огонь. Разносятся отчаянные вопли.

Чакырджалы неподвижен как истукан.

— Хаджи, веди еще двоих.

Хаджи приводит.

— Пощади нас, эфе. Мы не сделали ничего плохого. Этот человек заставил нас силой.

— Правда ли это?

— Неправда, — подает голос один из связанных. — Они-то и есть главные зачинщики.

И он выкладывает все: кто что сделал. О каждом в отдельности.

Их бросают в огонь. Расправа продолжается до тех пор, пока в живых не остаются всего трое. Эти стоят как неживые.

— Эфе, — молящим голосом говорит один из них, — обычно перед казнью у приговоренных принято спрашивать их последнее желание. Спроси и ты у меня. А уж я буду тебе благодарен до последнего вздоха.

— Какое же у тебя желание?

— Позволь мне убить этого доносчика, который предает нас всех, одного за другим. А потом, если хочешь, и меня брось в костер.

— Ну что ж, дарую тебе исполнение твоего желания.

Эфе вытаскивает из-за пояса кинжал.

— На, возьми.

Доносчик падает под градом смертоносных ударов. Убийца хватает бездыханное тело и бросается в огонь.

По всей окрестности расползается запах горелого мяса.

Эфе подходит к старику.

— Так вот знай, Чакырджалы — это я. Уж ты на меня не обижайся, если что не так. Отныне я старший брат твоей дочери. Принимаешь ли меня в сыновья?

— Принимаю, сынок.

Впоследствии Чакырджалы выдаст его дочь замуж. Наделит ее богатым приданым. И вместе со всеми будет гулять на ее свадьбе.

Вот такие рассказы о Чакырджалы мы слышали в Дюздже, Сивасе, Эрзруме, Стамбуле. Слухами о нем полнилась вся страна.

* * *

С 1906 по 1910 год я служил в Дюздже. Оттуда, уже в звании капитана, был переведен в Искодра. По пути на место нового назначения заехал в Стамбул. Там я встретился с одним из своих товарищей — офицеров.

— Рюштю, — сказал он, — тебя разыскивает полковник Реджаи-бей. Послали запрос в Дюздже, но оттуда ответили, что ты уже выехал. Как можно быстрее повидай полковника.