Разбойник - [28]
Чакырджалы с веселой усмешкой кивнул: дескать, все понял. Зато Хаджи Мустафа не на шутку испугался. Ведь на них надвигается целая армия во главе с молодым, энергичным османским пашой, особенно опасным из-за его раненой гордости. А их всего-то жалкая горсточка. Помышлять о сопротивлении — безумство. Единственное спасение — бежать. Сейчас же, немедленно. Если они останутся здесь, в этом доме, их просто изрешетят пулями. Несколько раз Хаджи подходил к эфе, намереваясь воззвать к его здравому смыслу, но тот посмеивался с таким ехидным видом, что Хаджи не осмелился ничего сказать.
Прибежал еще дозорный, последний:
— Аскеры скоро вступят в деревню.
Хаджи беспокойно вышагивал по комнате, по-прежнему не решаясь раскрыть рот. Знал, чем ему это грозит. Если на лице главаря играет этакая вот усмешечка, значит, он задумал что-то неслыханное и готов идти до конца — тут уж ему не перечь!
«Стало быть, пришло время помирать, — сказал себе Хаджи. — Ну что ж, такова, видно, воля судьбы».
К вечеру началась перестрелка. Даже Чакырджалы не ожидал увидеть такое огромное войско. Предполагал, что их будет много, но не столько же! На какой-то миг он пришел в замешательство, но тут же собрался с духом. Разумеется, Хаджи был прав. Но теперь бежать уже поздно. Все кругом оцеплено солдатами. Их столько, что, кажется, игле негде упасть.
Пули сыпались градом, громко молотили по стенам дома. Чакырджалы и его люди отстреливались, не давая аскерам продвинуться ни на шаг. Никогда еще в мире, вероятно, не было схватки с подобным превосходством одной стороны.
Саид-паша был доволен. Наконец-то он держит Чакырджалы в своих руках. Стоит ему стиснуть их — и этому проклятому разбойнику конец. Уверенный в своей победе, он отправил в Измир и Стамбул телеграммы: Чакырджалы окружен, ему не уйти.
Прорвать кольцо было невозможно. Солдаты располагались рядами, так что фактически это было не одно кольцо, а несколько. И Саид-паша строго следил, чтобы нигде не было разрывов. Никаких сомнений не оставалось — король этих гор обречен!
Некрасивое мрачное лицо Хаджи Мустафы все темнело, становясь еще более непривлекательным. При свете керосиновой лампы оно походило на посиневшее лицо покойника. Но, как и все, он продолжал непрерывно стрелять. Они вели такой интенсивный огонь, что казалось, будто в доме засел целый батальон.
Саид-паша знал, что больше одного дня разбойникам не продержаться. Знал это и Чакырджалы. А там им останется только сдаться либо покончить с собой. Саид-паша с волнением ожидал приближения развязки. Хаджи Мустафа все еще надеялся, что их предводитель найдет какой-нибудь спасительный выход. В критические минуты Чакырджалы обычно не говорил ни слова. Но сейчас он посмеивался, шутил. Похоже было, что он уже смирился со смертью. Даже играл с ней.
Было уже за полночь, когда эфе внезапно подошел к Хаджи. От насмешливой улыбки не осталось и следа — лицо серьезное, напряженное, как будто вытесанное из камня.
— Позови хозяина.
Снизу послышался голос:
— Я здесь, мой эфе.
— Найдется ли у тебя десяток мешков?
— Как не найтись, мой эфе.
— Хаджи! Пошли двоих нукеров собирать камни.
— Слушаюсь, мой эфе.
Темное, уже, казалось, отмеченное смертью лицо Хаджи посветлело. Где-то вдалеке забрезжил слабый огонек надежды.
— Эти мешки надо набить камнями вперемешку с тряпьем, — сказал Чакырджалы. — Они должны упасть в воду с таким плеском, как будто это человеческие тела.
Когда работа была закончена, эфе приказал:
— А теперь, прежде чем бросать мешки, откройте огонь в сторону реки. Пусть думают, что это огневое прикрытие.
Саид-паша и его офицеры чрезвычайно удивились.
— Этот человек спятил, — говорили они между собой, — стреляет не в наших солдат, а в воду.
Но когда из окна вылетел мешок, похожий на человеческое тело, они сразу попались на удочку. Внимание всей армии приковалось к реке. В каждый мешок, который вылетел из окна, сыпались сотни пуль. Аскеры подошли ближе к реке. Их боевые порядки смешались.
Воспользовавшись короткой суматохой, Чакырджалы и его нукеры вышли из задней двери дома и поднялись по крутому, почти отвесному склону горы. Они прихватили с собой и хозяина, боясь, что на его голову обрушится весь гнев Саида-паши. А солдаты продолжали палить в мешки.
Едва рассвело, паша кинулся к обрывистому берегу. Смотрит вниз, а там лишь несколько мешков на мелководье валяются. Остальные утонули там, где поглубже. Чуть не рехнулся Саид-паша от ярости. В который уже раз надувал его Чакырджалы. И как дерзко!
А Чакырджалы укрылся на Бабадаге, чтобы немного передохнуть.
Оправившись от усталости, он велел подать ему письменный прибор и бумагу и написал следующее послание:
«Его превосходительству, прославленному герою битвы при реке Калкан Кара Саиду-паше.
Прими мое глубочайшее почтение.
Говорят, что человек падает лишь один раз, но ты, паша, пал уже сто раз.
Дошло до меня, будто ты распространяешь обо мне неподобающие слухи. Пристало ли это такому вельможе, как ты?
Ты хотел, чтобы мы встретились в открытом бою. Вот и встретились — уж не помню, в который раз. Нужда будет, и еще свидимся. Об этом тебе и беспокоиться не стоит, паша. Сейчас я нахожусь на Бабадаге. Жду тебя. Только на сей раз никаких фокусов с мешками не будет.
В настоящий сборник произведений известного турецкого писателя Яшара Кемаля включена повесть «Легенда Горы», написанная по фольклорным мотивам. В истории любви гордого и смелого горца Ахмеда и дочери паши Гульбахар автор иносказательно затрагивает важнейшие проблемы, волнующие сегодня его родину.Несколько рассказов представляют разные стороны таланта Я. Кемаля.
Герой этой повести — юный Хасан — совершает, может быть, ужаснейшее изо всех преступлений: убийство матери. Его мать не виновата в том, что человек, которого она любит, убивает не любимого ею мужа, отца Хасана, не виновата ни по каким законам, кроме беспощадных, не знающих никакого снисхождения законов, именуемых родовыми обычаями. Именно они, эти обычаи, а не мальчишеская рука Хасана, всячески сопротивляющегося неизбежности, в конце концов поражают его мать.
В сборник одного из крупнейших современных турецких писателей включены повести «Легенда Горы» (1970), «Если убить змею» (1976) и «Разбойник» (1972), рассказы и очерки. Произведения Яшара Кемаля. посвященные преимущественно жизни анатолийского крестьянства в прошлом и настоящем, отличает глубокий гуманизм, поэтичный, исполненный фольклорной образности язык.
В сборник включены три повести современных турецких писателей: Кемаля Бильбашара «Джемо», Яшара Кемаля «Легенда Горы», Дженгиза Тунджера «Конфискованная земля», рассказывающие о суровой жизни крестьян, о пробуждении их сознания и борьбе за человеческое достоинство, о любви главных героев.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В городе появляется новое лицо: загадочный белый человек. Пейл Арсин — альбинос. Люди относятся к нему настороженно. Его появление совпадает с убийством девочки. В Приюте уже много лет не происходило ничего подобного, и Пейлу нужно убедить целый город, что цвет волос и кожи не делает человека преступником. Роман «Белый человек» — история о толерантности, отношении к меньшинствам и социальной справедливости. Категорически не рекомендуется впечатлительным читателям и любителям счастливых финалов.
Кто продал искромсанный холст за три миллиона фунтов? Кто использовал мертвых зайцев и живых койотов в качестве материала для своих перформансов? Кто нарушил покой жителей уральского города, устроив у них под окнами новую культурную столицу России? Не знаете? Послушайте, да вы вообще ничего не знаете о современном искусстве! Эта книга даст вам возможность ликвидировать столь досадный пробел. Титанические аферы, шизофренические проекты, картины ада, а также блестящая лекция о том, куда же за сто лет приплыл пароход современности, – в сатирической дьяволиаде, написанной очень серьезным профессором-филологом. А началось все с того, что ясным мартовским утром 2009 года в тихий город Прыжовск прибыл голубоглазый галерист Кондрат Евсеевич Синькин, а за ним потянулись и лучшие силы актуального искусства.
Семейная драма, написанная жестко, откровенно, безвыходно, заставляющая вспомнить кинематограф Бергмана. Мужчина слишком молод и занимается карьерой, а женщина отчаянно хочет детей и уже томится этим желанием, уже разрушает их союз. Наконец любимый решается: боится потерять ее. И когда всё (но совсем непросто) получается, рождаются близнецы – раньше срока. Жизнь семьи, полная напряженного ожидания и измученных надежд, продолжается в больнице. Пока не случается страшное… Это пронзительная и откровенная книга о счастье – и бесконечности боли, и неотменимости вины.
Книга, которую вы держите в руках – о Любви, о величии человеческого духа, о самоотверженности в минуту опасности и о многом другом, что реально существует в нашей жизни. Читателей ждёт встреча с удивительным миром цирка, его жизнью, людьми, бытом. Писатель использовал рисунки с натуры. Здесь нет выдумки, а если и есть, то совсем немного. «Последняя лошадь» является своеобразным продолжением ранее написанной повести «Сердце в опилках». Действие происходит в конце восьмидесятых годов прошлого столетия. Основными героями повествования снова будут Пашка Жарких, Валентина, Захарыч и другие.
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.