Разбойник Кадрус - [44]

— Но как же его величество король Людовик Восемнадцатый узнает, что это письмо от нас, если оно будет без подписи?

— У меня есть надежный способ убедить короля, — опять ответил владелец Магдаленского замка. — Я часто переписываюсь с его величеством. Вот этот перстень служит мне вместо подписи. Когда король увидит его в руках нашего курьера, он поверит и передаст нам свои приказания.

В эту минуту Фоконьяк, забыв свой высокий рост, ударился головой об очажный колпак. Полусгнивший складной стул затрещал под тяжестью гасконца. Заговорщики задрожали с головы до ног, но никто не смел даже пошевельнуться. Глаза всех устремились на камин. Кадрус и его помощник воспользовались минутой всеобщего замешательства, чтобы вскарабкаться по трубе на крышу. Между тем маркиз де Глатиньи, бросился к камину. Опомнившись от оцепенения, все ринулись за ним и увидели в глубине камина два складных стула, покрытых пылью. Гильбоа сказал, что лежавшие в камине стулья выносили на улицу в теплую погоду, когда он читал в парке.

— Толстый слой пыли, — заверил он, — доказывает, что ими долго не пользовались.

Таким убедительным доводам никто не мог возразить. Однако все стали просить побыстрей закончить собрание. Письмо запечатали, потом отдали вместе с перстнем старому слуге барона. Затем роялисты простились с Гильбоа, который шипел сквозь зубы:

— Эти трусы готовы все сделать для своего короля с условием, чтобы не рисковать ни шкурой, ни состоянием.

Через несколько минут на улице раздался цокот копыт. Это курьер скакал во весь опор со своим трудным поручением.

Жорж и Фоконьяк спустились с крыши. Они видели, как заговорщики один за одним исчезали в лесу, не подозревая, что за ними наблюдали «кроты», скрывавшиеся за каждым деревом. Один знак — и вся шайка рассеялась, направляясь к перекрестку под названием Тулузский Крест. Там должен был проехать курьер.

Через полчаса беднягу схватили, обыскали, связали, взвалили на лошадь и перевезли в гроты, находящиеся в окрестностях Франшара. Там его развязали и заставили во всем признаться, после чего успокоили, обещая сохранить ему жизнь, посулили десять тысяч франков, если он будет хранить язык за зубами. Ему предстояло оставаться в плену несколько дней — нужно было время, чтобы сделать перстень, похожий на тот, что он вез. Затем его освободят и даже попросят продолжить свой путь, придумав благовидный предлог для оправдания своей задержки.

Глава XXXI СВАТОВСТВО

Через несколько дней после этого кавалер де Каза-Веккиа и его друг маркиз де Фоконьяк направлялись к Магдаленскому замку. Их изящные наряды показывали, что им предстоит важный визит.

Гильбоа был удивлен их неожиданным приездом, особенно после довольно колкого разговора с маркизом на последнем балу при дворе.

Фоконьяк, бесцеремонно сев в кресло, которое ему не предлагали, указал на другое своему другу-кавалеру и на третье — барону де Гильбоа.

— Садитесь, господа, — сказал он с надменным видом. — Мне, право, было бы жаль, если бы вы остались на ногах, тем более что разговор мой с бароном может быть продолжителен…

— Могу ли я узнать, господа, — произнес, наконец, Гильбоа, опомнившийся от изумления, взбешенный, но ошеломленный самоуверенностью маркиза, — что стало причиной посещения такого…

— Как же, любезнейший! — перебил Фоконьяк. — Нет ничего проще. Во-первых, удовольствие пожать руку человеку, с которым желаешь вступить в дружеские отношения.

— А мне кажется, — дерзко возразил Гильбоа, — что после нашего разговора на балу вам не следовало бы приезжать в Магдаленский замок.

С этими словами барон встал. Это значило, что он выпроваживал своих незваных гостей. Однако ни кавалер де Каза-Веккиа, ни маркиз не пошевелились. Фоконьяк плавным движением руки указал барону на кресло, с которого он встал, и с улыбкой пригласил:

— Садитесь же, любезный барон!

Гильбоа, пораженный такой дерзостью, взглянул на колокольчик, а Фоконьяк продолжал:

— Это бесполезно, любезный друг. Вы обязаны выслушать меня.

— Сделайте одолжение, объяснитесь.

— А я уверен, что вы уже поняли меня. Уверен, что нисколько вас не удивлю. Я скажу вам просто, с благородной откровенностью, приличной таким людям, как мы. Барон де Гильбоа, я имею честь просить у вас руки вашей племянницы.

— Для кавалера де Каза-Веккиа? — спросил барон, взглянув на Жоржа, который не мог не улыбнуться ошибке владельца Магдаленского замка.

Фоконьяк увидел эту улыбку и вспомнил шутки своего друга. Ему надо было на ком-нибудь выместить свою досаду, и он сказал:

— Кажется, я выразился довольно ясно. Неужели я должен повторять? Извольте. Я имею честь просить руки вашей племянницы.

Произнося эти слова, гасконец поклонился до земли.

— Для себя?! — вскрикнул Гильбоа.

— Для себя, — ответил Фоконьяк, лицо которого выражало такой сильный гнев, что барон не посмел сделать вид, что не понимает.

Поклонившись в свою очередь, барон ответил:

— Будьте уверены, что моя племянница и я очень признательны чести, которую вы оказываете нашему дому. Однако я замечу, что разница в летах между вами и моей племянницей кажется мне серьезным препятствием…

— Как? — перебил Фоконьяк. — Что вы говорите о летах, барон? Мне не хотелось бы вас оскорблять, но ведь вы старше меня.