Разбойник и леди Анна - [98]

– Тогда что мы можем сделать? – закричал Джон, перекрывая завывания ветра, становившегося с каждой минутой все более свирепым.

Капитан ткнул пальцем куда-то в юго-восточный край неба:

– В канале разыгрывается самая страшная буря, какую только можно себе представить, если я ошибаюсь, можете считать меня салагой. Мы могли бы повернуть в самое ее сердце, Джон Гилберт.

– И голландцы за нами не последуют, – задумчиво произнес Джон.

– Мы почти наверняка утонем, Джон, в том числе и женщины.

– Но это шанс на спасение, – ответил Джон.

Роберт Хоу пожал плечами:

– Только если на нашей стороне святые, чтимые нашей старой доброй церковью, иначе мы станем добычей дьявола.

Глава 25 Королевский суд

Анна цеплялась за край капитанской койки, а раскачивавшиеся фонари бросали странные желтые отсветы на лица Бет и Кейт, бледные от приступа морской болезни. Корабль нырял во вздымающиеся валы, а обе женщины держались за маленький столик, привинченный к полу. Джозеф хотел привязать их к нему, чтобы качка не повредила их кости, но женщины отказались.

– Лучше остаться в живых с переломами, чем потонуть, как крысы, – сказали они.

Глаза Кейт были закрыты, губы ее шевелились, и Анна понимала, что девушка молится. Даже Бет смотрела на планки потолка, будто надеялась увидеть сквозь него Господа и его ангелов. Похоже было, что женщины могли только молиться, в то время как мужчины делали все возможное, чтобы удержать корабль на плаву.

Но Анне Гаскойн этого было мало. Она готова умереть, но только вместе с Джоном Гилбертом.

Анна решила вскарабкаться на палубу и теперь прилагала все силы к тому, чтобы открыть дверь каюты. Ее встретила сплошная стена дождя, окатила ее плечи, обожгла лицо. Ценой отчаянных усилий, она выбралась на палубу и теперь, стоя на коленях; пыталась закрыть за собой дверь.

Было почти невозможно что-нибудь увидеть, но ей все-таки удалось смутно разглядеть капитана и еще одного английского моряка на передней палубе. Оба они налегали на рулевое колесо, стараясь направить нос корабля по ветру. На мгновение до нее донеслись отчаянные вопли людей, скованных цепями внизу, но они потонули в треске расщепляемого дерева, когда лодка сорвалась с места и, просвистев мимо нее, оказалась за бортом.

Анна попыталась добраться до квортербака, где мог находиться Джон, но упала и покатилась по палубе назад к люку, как листок под осенним ветром. Руки ее были ободраны до крови.

Джона она не нашла. Только сейчас Анна поняла, какую совершила глупость, пытаясь помочь Джону. Сейчас она сама нуждалась в помощи, цепляясь за крышку люка над бушующим морем. Неистово звонил корабельный колокол, как звонили колокола в Лондоне во время чумы, и на этот раз она поняла, вспомнив пророческие слова поэта Донна, что колокол звонит по ней. Она умрет одна и одна встретится с вечностью.

– Джон!

Она вновь и вновь выкрикивала его имя, но каждый раз ветер подхватывал и относил в сторону ее голос, трепал мокрые волосы и хлестал по лицу. Ветер насмехался над ней, с завываниями повторяя его имя. Анна громко проклинала ветер, но ее проклятия не были слышны.

Неожиданно Анна увидела Джона. По лицу его струилась вода. Джон подхватил ее на руки, понес к мачте и привязал к ней и ее, и себя толстой веревкой.

Они простояли так много часов, слушая завывания ветра, корабль несся на бешеной скорости сначала на восток, потом на запад, ветер срывал с вант каждый клочок паруса, ломал реи.

Разговаривать было невозможно, они даже не могли повернуться лицом друг к другу.

Наконец оба опустились на палубу, сжимая друг друга в объятиях. Анна спрятала лицо на его широкой груди, и они разговаривали руками, цепляясь друг за друга.

Его руки говорили Анне:

– Прости меня за все, что я навлек на тебя.

А ее отвечали:

– Я счастлива умереть вместе с тобой.

В какой-то момент корабль так сильно накренился, что беснующиеся воды канала прорвались сквозь выпускное отверстие для сброса воды. Анна сжала Джона в объятиях с такой силой, что ее руки, казалось, могла разомкнуть только смерть. Джон отвел с ее лица мокрые волосы и рассмеялся, сверкнув в темноте белыми зубами.

Порой Анне казалось, что их суденышко вот-вот сгинет в бурлящем водовороте или развалится на части под ветром, гнавшим его то на восток, то на запад. Мачта непрестанно скрипела и во многих местах проконопаченных смолой швов образовалась течь, но Господь услышал молитвы Кейт, и шторм наконец обессилел. Они увидели меловые утесы Дувра, а голландский военный корабль исчез из их поля зрения.

На палубу выползли английские моряки и люди Джона. Анна с облегчением помахала Бет и Кейт. Они вышли из каюты, едва держась на ногах. Доктор в своем промокшем парике, тоже шатаясь, появился из кухни.

Кейт читала молитвы за упокоение моряка, смытого за борт в первые минуты шторма, но никто не напомнил выжившим о том, что надо возблагодарить Всевышнего за чудесное спасение.

Анна и Джон стояли рука об руку на коленях на палубе, такой белой и чистой, будто ее отдраила и отскоблила какая-то гигантская рука. Небо над их головами было безоблачно-синим, теплые солнечные лучи грели их промокшие спины, а прирученное море нежно плескалось под их килем. Джон и Анна молились за осуществление своих надежд.