Разбойник Хотценплотц - [12]

— Я не знал этого! — залепетал Хотценплотц. — Но ты же великий волшебник! Разве ты не можешь вернуть беглеца?

— Всю жизнь я мог это делать. Но сейчас не могу.

— Почему? — удивился Хотценплотц.

— Ещё спрашиваешь почему! Потому что ты сжёг шапку! С ума можно сойти! Эх ты, простофиля! Король простофиль! Снегирь!

Хотценплотц сжался от страха.

— Цвакельман, ты меня обижаешь! Разве я простофиля? Снегирь? Это уж слишком!

— Сомневаешься? — Волшебник, оскалившись, щёлкнул пальцами. — Раз уж я назвал тебя снегирём, быть посему! Я — хозяин своего слова! Абракадабра…

Он пробормотал волшебное заклинание, и Хотценплотц превратился в снегиря. Настоящую маленькую, с трепещущими крылышками пичужку, пугливо пищащую и переступающую с лапки на лапку.

— Ты небось и не мечтал о таком! — усмехался Цвакельман. — Подожди, ещё не всё!

И он наколдовал клетку, в которую и запер снегиря.

— Вот так, мой дорогой! Будешь сидеть в клетке и гадать, чем кончится эта история. А теперь твоя очередь, Сеппель.

Сеппель наблюдал с дрожью за превращением Хотценплотца. Как только волшебник обратил на него свой взор, сердце у него ушло в пятки: «Сейчас и меня в кого-нибудь превратят…»

Но он ошибся.

— Умеешь чистить картошку? — спросил волшебник.

— Да! — радостно ответил Сеппель, ещё не зная, что его ждёт.

— Замечательно! Марш на кухню! Завтра утром, когда я вернусь, приготовишь мне жареной картошки. Клетку с птичкой можешь взять с собой. Пусть она поёт тебе. Веселей будет работать. Учти: пока ты не начистишь двенадцать вёдер картошки, не порежешь её на мелкие кусочки, спать не ляжешь. Иначе…

— А вы?

— Я отправлюсь на поиски Касперля. Парень не улизнёт от меня. Разыщу, не будь я великий волшебник Петрозилиус Цвакельман! И тогда ему задам!

Конец волшебника Цвакельмана

Чтобы лучше видеть в темноте, волшебник запасся ночными очками. Затем он поднялся на верхнюю площадку башни, сел там на волшебный халат и взмыл в небо. Но сколько ни озирался окрест, как ни осматривал тщательно подозрительные места, Касперля обнаружить не удалось.

Тем временем над Волшебной поляной взошла луна. И сразу же в корнях старой ели засверкали серебристые зонтики волшебной травы. Касперль быстро нарвал пучок и стал невидимым для Петрозилиуса Цвакельмана. Тому даже ночные очки не могли помочь.

Держа правую руку с волшебной травой в кармане, Касперль отправился в обратный путь, не ощущая усталости. Дело в том, что с того момента, как трава оказалась в его кармане, ноги бежали сами собой. Дважды, трижды пронёсся над ним Цвакельман, и каждый раз Касперль испуганно втягивал голову в плечи и весь сжимался. Но даже если бы он этого не делал, Цвакельман всё равно бы его не заметил, хотя и летал так низко, что Касперль ощущал движение воздуха.

На рассвете Касперль, целый и невредимый, добрался до замка волшебника. Дверь была заперта. Касперль повертел пучком травы, и она открылась. В то же мгновение он услышал шелест и лёгкий свист. Подняв голову, Касперль увидел, как на верхней площадке замка приземлился Цвакельман.

Не почувствовал ли тот опасности? Да, великий злодей волшебник заметил, что двери замка сами собой открылись и потом захлопнулись. «Ого! — изумился он. — Что бы это значило, разрази меня гром! Кто-то невидимый вошёл в мой замок. Но кто? И как это ему удалось?» Цвакельман, щёлкнув пальцами, взял из воздуха волшебную палочку. «Кто бы это ни был, — поклялся Цвакельман, — найду его и примерно накажу за любопытство. Все силы ада, мне на помощь!» Перескакивая через три ступеньки, волшебник понёсся вниз по винтовой лестнице.

Тем временем Касперль, миновав кладовку, мчался по мрачному коридору к жабе. На этот раз у него не было фонаря. Но ему помогала волшебная трава. С её помощью он видел в темноте, как кошка.

Первая дверь, вторая, наконец, третья…

— Это я, Касперль. Принёс волшебную траву. Говори, что делать дальше.

— Протяни руку и вытащи меня наверх!

Касперль лёг на пол и протянул жабе правую руку с волшебной травой.

— Нет, другую! — проквакала жаба. — Сначала вытащи меня из воды.

В кладовке уже гремел грозный голос волшебника. Он обнаружил открытую дверь. Ужасное подозрение закралось в его душу. Грозя и чертыхаясь, Цвакельман понёсся к убежищу жабы. Мгновение — и он будет здесь!

— Быстрее, быстрее! — взмолилась жаба.

Касперль схватил её левой рукой, положил на пол рядом с собой. Цвакельман приближался. Он рычал и топал ногами так, что дрожали своды подземелья.

— Быстрее! — вновь приказала жаба. — Дотронься до меня волшебной травой!

Касперль повиновался.

В то же мгновение великий злодей волшебник прорвался сквозь последнюю дверь и… остолбенел. Однако и Касперль остолбенел, но не от взгляда злого волшебника. Мощное сияние, осветившее подземелье, ослепило его.

Когда он открыл глаза, перед ним стояла прекрасная фея. Она сияла, как солнце. В ней всё — лицо, руки, волосы, даже длинное золотое платье — было неописуемо прекрасно.

«Ох! — подумал Касперль. — Я ослепну, если буду смотреть на неё».

Но и смотреть в сторону он не мог. Пришлось закрыть один глаз, а второй прищурить.

Петрозилиус Цвакельман, белее мела, стоял как громом поражённый. Его колени дрожали, крупные капли пота стекали со лба. Он было раскрыл рот, чтобы что-то сказать, но не смог вымолвить ни слова. Потрясённый, он невольно выпустил из рук волшебную палочку, и фея Амариллис легонько подтолкнула её ногой. Палочка покатилась и полетела вниз.