Разбойничья злая луна - [4]
— Что это?
В синевато-серых волнующихся барханах тонул странный корабль — с мачтами, но без парусов. Серый, ощетинившийся какими‑то трубами… Пустыня вобрала его необычно массивное тулово так глубоко, что колёс уже не было видно. Да нет, колёс просто не было… Не было и быть не могло.
— Море, — глухо сказал Ар‑Шарлахи, и в этот миг видение сгинуло. Несколько секунд все стояли не шелохнувшись и слепо смотрели в опустевшее небо над красной щебнистой равниной.
— А… а что это… море? — заикаясь, спросил подросток.
— Смерть, — жёстко бросил кто‑то из каторжан. — Увидел — значит готовь полотно и рой яму…
— Без корабля — оно бы ещё ничего… — испуганно бормотал старик. — А вот с кораблём…
Подросток тихонько завыл. Мысль о скорой смерти ужаснула мальчишку.
— Да заткните ему рот кто‑нибудь, — сердито сказал хозяин и резко повернулся к Ар‑Шарлахи. — Дед болтает, ты в Харве учился… Должен знать… В книгах‑то что об этом сказано?
Ар‑Шарлахи неопределённо повёл плечом, украшенным тремя складками.
— Премудрый Гоен утверждает, что это царство мёртвых. Потому так и называется — море… Попасть туда можно только после смерти. А живым оно является лишь в миражах — как напоминание.
— А другие? — жадно спросил хозяин. — Другие что пишут?
— Ну… Андрба, например, возражает Гоену и говорит, что искупавшийся в морской воде станет бессмертным.
— Да? — с надеждой переспросил хозяин и тут же спохватился: — Постой-постой, а что толку купаться, если помер? Живым‑то туда не попасть…
Ар‑Шарлахи осклабился под повязкой:
— А вот об этом премудрый Андрба умалчивает…
Глава 2
Судья собственной тени
Полдень уже дохнул горячим ртом на маленький оазис, до сих пор по привычке именуемый тенью Ар‑Мауры, а в глинобитном дворике с высокими стенами, выложенными голубыми с пунцовой прожилкой изразцами, было прохладно и сумрачно. Листва, провисающая подобно потолку, просевшему под собственной тяжестью, мерцала крупными каплями влаги. На плоских чистых камнях стояли прозрачные лужицы.
Добровольно в этот гулкий дворик старались не попадать. Это там, снаружи, на выжженных солнцем кривых улочках с их мягкой белой пылью и сухими арыками, ты мог куражиться, шуметь, строить из себя отчаянного. Здесь же, в остолбенелой тишине и прохладе, немедленно пробирал запоздалый озноб, а отчётливый, внятный звук оборвавшейся капли заставлял вздрогнуть.
Сам досточтимый Ар‑Маура, в прошлом владыка, а ныне судья собственной тени, огромный, грузный, восседал, как и подобает чиновнику государя, не на коврике, а на высоком резном стуле. Один глаз судьи был презрительно прищурен, другой раскрыт широко и беспощадно. Белоснежная повязка небрежно приспущена чуть ли не до кончика горбатого мясистого носа. И хотя смотрел досточтимый исключительно на обвиняемого, каждый из свидетелей, несомненно, успел уже десять раз раскаяться в том, что ввязался в эту историю.
Владелец кофейни (стражников кликнул именно он) судорожно сглотнул и поправил свою повязку, подтянув полотно до самых глаз. Опасливо покосился на дверь и тут же, спохватившись, снова уставился на судью.
По сторонам узкой входной двери замерли два голорылых идола — стражники из предгорий. Лица — каменные. Металлические зеркала прямоугольных парадных щитов недвижны, словно не в руках их держат, а к стене прислонили. Бесстыжий всё-таки в Харве народ… Весь срам наружу, как у женщин: рот, нос… Тьфу!..
Ещё один голорылый идол возвышался у крохотного фонтанчика, тоже неподвижный, но по несколько иной причине. Государь единой Харвы, непостижимый и бессмертный Улькар, был изваян из мрамора в обычной своей позиции: гордо вздёрнутая и чуть отвёрнутая в сторону голова, в руках — пучок молний и свиток указов. И тоже весь срам наружу. Вот и поклоняйся такому…
А досточтимый Ар‑Маура всё смотрел и смотрел на обвиняемого. Не то брезгливо, не то с ненавистью. Наконец вздохнул и покосился на истца, с самым преданным видом подавшегося к судейскому креслу.
— Говори… — прозвучал равнодушный хрипловатый голос.
Истец зябко повёл плечами и начал торопливо и сбивчиво:
— Досточтимому Ар‑Мауре… да оценит государь его добродетели… известно… — тут владелец кофейни кое‑как совладал с собой и продолжал дрожащим от обиды голосом: — Заведение у меня, любой скажет, приличное… для достойных людей… Пришёл — значит пей, в кости играй, беседуй… А чтобы песенки петь — это вон на улицу ступай… Домой вон иди и пой…
Тут судья как бы поменял глаза: широко раскрытое око презрительно прищурилось, а прищуренное — хищно раскрылось. Истца это поразило настолько, что он осёкся на полуслове.
— Пел… песенки… — неспешно и хрипловато проговорил досточтимый Ар‑Маура. Лицо его как‑то странно передёрнулось под повязкой, и он снова въелся яростным своим оком в обвиняемого. — И о чём же?
Вопрос застал владельца кофейни врасплох.
— Э‑э… — он беспомощно оглянулся на двух свидетелей и облизнул губы. — Ну… просто песенки… Так, чепуха какая‑то… И не складно даже…
Насторожившийся было судья расслабился, причём вид у него, следует заметить, стал несколько разочарованный.
— Дальше, — сердито буркнул он.
— Я подошёл, говорю: иди вон, говорю, на улицу пой, а у меня заведение приличное… А он поймал муху…
И весёлое ж место — Берендеево царство! Стоял тут славный град Сволочь на реке Сволочь, в просторечии — Сволочь-на-Сволочи, на который, сказывают, в оны годы свалилось красно солнышко, а уж всех ли непотребных сволочан оно спалило, то неведомо… Плывут тут ладьи из варяг в греки да из грек в варяги по речке Вытекла… Сияет тут красой молодецкой ясный сокол Докука, и по любви сердечной готова за ним хоть в Явь, хоть в Навь ягодка спелая — боярышня Шалава Непутятична…Одна беда: солнышко светлое, катавшееся по небу справно и в срок, вдруг ни с того ни с сего осерчало на берендеев — и вставать изволит не вспозаранку, и греть-то абы как.
Увидите этого старичка, ни в коем случае к нему не подсаживайтесь. И уж тем более не вздумайте жаловаться ему на свои житейские горести. Выслушает, посочувствует и так поможет, что мало не покажется. От автора: Был у меня друг Петя. Совершенно феерический человек: озорник, мистификатор, временами просто хулиган. Жить без него так тоскливо, что время от времени я сочиняю рассказы про Петю. Истории, разумеется, вымышленные, но характер, поверьте, подлинный.
Трое друзей только-то и хотели — спасти островитян-полинезийцев от грядущего захвата европейцами. Они забыли, к чему может привести одна-единственная бабочка, раздавленная на дороге прошлого.И грянул гром…И история пошла по другому пути. Только совсем не по такому, какого ожидали трое наивных спасителей…Полагаете, это Рэй Брэдбери? И ошибаетесь. Это — «Слепые поводыри» Евгения Лукина. Фантастика забавная — и щемяще-горькая. Фантастика необычная. Оригинальная до предела.Это — «эффект бабочки» по-русски. Не больше и не меньше.
«Оставь надежду, всяк сюда входящий!»Эти вселяющие ужас слова на вратах Ада — первое, что суждено увидеть душам грешников на том свете. Потом суровый перевозчик Харон загонит души в ладью и доставит на тот берег реки мертвых. Там, за Ахероном, вечный мрак, оттуда нет возврата… И тем не менее, герой повести Евгения Лукина ухитряется совершить побег из Ада и прожить еще одну короткую, полную опасностей жизнь.Награды и премии:Интерпресскон, 1996 — Средняя форма (повесть);Бронзовая Улитка, 1996 — Средняя форма.
В результате разнообразной деятельности человека одной из планет наступает век костяной и каменный. Люди кочуют небольшими семействами, а человек, взявший в руки металл, подлежит изгнанию. Любой движущийся металлический объект подлежит немедленному уничтожению. Металл на планете развивается по изящному замкнутому циклу, он сам себе цех и сам себе владыка...
В издание вошла фантастическая повесть неустановленного (по-видимому, британского) автора «Внезапный удар», опубликованная в рижском эмигрантском журнале «Для вас» в конце 1939 - начале 1940 г. Эту повесть можно назвать типичным образцом военной фантастики тех лет. Но было и нечто необычайное: журнал начал публиковать «Внезапный удар» спустя всего лишь несколько дней после того, как в Европе загрохотали не фантастические, а реальные пушки Второй мировой войны...
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Александр Пушкин — молодой поэт, разрывающийся между службой и зовом сердца? Да. Александр Пушкин — секретный агент на службе Его Величества — под видом ссыльного отправляется на юг, где орудует турецкий шпион экстра-класса? Почему бы и нет. Это — современная история со старыми знакомыми и изрядной долей пародии на то, во что они превращаются в нашем сознании. При всём при этом — все совпадения с реальными людьми и событиями автор считает случайными и просит читателя по возможности поступать так же.
Студент исторического факультета Никита Савонин оказывается участником исторического процесса. Решив разобраться в корнях национального терроризма и сепаратизма, он вновь чудесным образом попадает в Бухару 1920 года. Разгул басмаческого движения, виток Гражданской войны в Средней Азии. Но на этот раз попадает туда не он один. Группа спецназовцев ГРУ, командированных в 1985 году в Баграм, терпит авиакатастрофу. Все выжили, но… оказались там же, в Бухаре 1920 года. Познакомившись с легендарным Фрунзе, бойцы во главе с отцом Никиты, Валерием, решили помочь РККА захватить контроль над эмиратом, и осуществили там боевую операцию.
Подлинная История России от Великого царствования Павла Ι до наших дней, или История России Тушина Порфирия Петровича в моем изложении.История девятнадцатого века — как, впрочем, история любого другого века — есть, в сущности, величайшая мистификация, т. е. сознательное введение в обман и заблуждение.Зачем мистифицировать прошлое, думаю, понятно.Кому-то это выгодно.Но не пытайтесь узнать — кому? Вас ждет величайшее разочарование.Выгодно всем — и даже нам, не жившим в этом удивительно лукавом веке.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Вторая книга лучшей российской «космической оперы»! Увлекательная история землянина, заброшенного в глубины космоса и возглавившего галактическую войну!История, в которой есть место для всего, что только может быть создано фантазией в свободном полете, — бластеров и звездолетов, странных союзников и необыкновенных врагов, вампиров, что не прячут своих клыков, и атомарных мечей, что острее косы самой Смерти…«Планета, которой нет» — это ДОСТОЙНОЕ ПРОДОЛЖЕНИЕ романа «Принцесса стоит смерти»!
«Ночные охотники» городских улиц. Вампиры и оборотни, колдуньи и ведьмаки. Те, что живут в часы, когда опускается на землю мгла. Те, что веками противостоят силам белых магов. Потому что понимают — равновесие должно быть соблюдено. Потому что понимают — Тьма для этого мира не менее важна, чем Свет.Вы уже знаете историю Ночного Дозора?Послушайте теперь историю дозора Дневного.Послушайте — вам расскажут о себе проклятые и проклинаемые.Тогда, возможно, вы поймете — не так все просто в вечной войне Добра и Зла…
В этом мире солнце желто, как глаз дракона — огнедышащего дракона с узкими желтыми зрачками, — трава зелена, а вода прозрачна. Там тянутся к голубому небу замки из камня и здания из бетона, там живут гномы, эльфы и люди, там безраздельно влавствует Магия…Пробил роковой час — и Срединный Мир призвал человека с Изнанки. В смертельных схватках с сильнейшими магами четырех стихий он должен пройти посвящение, овладеть Силой и исполнить свое предназначение…
«Мальчик и Тьма» – это страшные приключения в странных мирах.Это история о том, что истинного врага найти порою не легче, чем истинного друга. Особенно если за дело берутся Сумрак, Свет и Тьма.