Разбойная дорога - [70]

— Я тоже, — признался я. — Я думаю, они не возражали против легкого вечера.

— Это была не моя идея, — сказал Ториан, наклоняясь и касаясь ладонями пола.

Дверь распахнулась, и я оказался в крепких объятиях моей вчерашней подружки. Сильно возбужденная новостью, что она может посвятить мне целую ночь, она впилась пальчиками мне в спину, прижавшись ко мне своей маленькой грудью. Я услышал гортанный смех моего друга, которого приветствовали подобным же образом.

Я забыл спросить, которую из них звали Саши: а которую — Элиной, так что называл свою подружку Розовым Бутончиком, и Жемчужиной Моей Мечты, и Аватарой Майаны, и прочими подобными глупостями, и она тоже называла меня множеством забавных имен. И мы занимались с ней другими восхитительными делами.

Я стоял на стене Занадона, глядя на равнину. Я не знаю другой точки, с которой мир казался бы таким большим. Солнце только-только село, и узкий полумесяц богини висел низко в небе под хмурой грозовой тучей, верх которой окрасился в кроваво-красный цвет. Крепнущий ветер трепал мои волосы.

Я повернулся я посмотрел на Майану, светлым силуэтом выделяющуюся на темном восточном небосклоне. Она стояла боком ко мне, и ее наполовину скрывало от меня дерево в желтом цвету.

Спустившись со стены, я начал подниматься по склону к храму. Надвигалась гроза, и ветер вздымал в воздух листву. Я шел по едва видной дороге, по поросшей травой колее, и она вилась меж полуразрушенных деревянных построек, брошенных давным-давно. Это был бедный квартал, но я видел храм прямо перед собой.

Кто-то лизнул меня в губы.

— Еще! — потребовала Саши… или, возможно, ее звали Элина.

— Конечно, э-э… дорогая, — согласился я. Целуя ее, я продолжал думать, что мне рассказало бы продолжение сна.

Снова поднимался я по склону. Последние закатные лучи окрашивали волосы Майаны в кроваво-красный цвет. Дорога упиралась в покосившуюся изгородь, примыкавшую к стене храма. Я толкнул калитку на проржавевших петлях и оказался в заваленном древним хламом, заросшем зеленью дворике.

Кто-то ущипнул меня.

— Еще! — пробормотала моя подруга.

Я подумал, не перестарался ли Ториан, соря деньгами.

— Это невозможно, — сердито буркнул я.

Прошло несколько минут.

— Все еще невозможно? — прошептала она.

— Ты сама видишь, что нет, — ответил я тоже шепотом. — С чего это ты взяла?

Я так и не досмотрел сон до конца.

С рассветом я и Ториан стояли в толпе, собравшейся на Площади Тысячи Богов. Многие провели здесь всю ночь. Какой бы огромной ни была площадь, нас собралось здесь столько, что невозможно было пошевелиться. Я никогда-не думал, чтобы такое количество людей могло хранить такую тишину. Я слышал и ощущал дыхание стоявших вокруг меня людей, но других звуков не было. Стоило мне раствориться в толпе, как сердце мое переполнилось ее страхом и напряжением, и скоро я тоже потел от возбуждения. Ожидание казалось невыносимым — явился ли Балор, чтобы спасти нас, или он снова отверг жрицу? Та часть меня, что оставалась Омаром, знала ответ, но та, что стала Занадоном, — нет, а в эту предрассветную минуту я был Занадоном. Я дрожал от нетерпения как в лихорадке.

Небо окрасилось голубым, готовясь к приходу солнца. Обитель Богини казалась на его фоне крошечной, а дверь ее — черной. Факелы погасли.

Вверх по лестнице поползло круглое алое пятно — Нагьяк. За ним следовали две цепочки жрецов, за ними — градоправители, купцы, военные. Они поднимались мучительно медленно.

Когда они приблизились к верхней площадке, в солнечных лучах вспыхнул золотой шлем Балора. Два орла сорвались с него и поплыли по небу. По толпе прокатился вздох. Все глаза были прикованы к Обители Богини в ожидании, кто же покажется из дверей.

Никто не показывался. Когда верховный жрец достиг верха лестницы, миряне остановились и разошлись по краям ступеней, оставив посередине широкий проход. Простой народ на площади застонал в унисон, словно это была не толпа, а один огромный зверь. Цепочки жрецов продолжали движение, втягиваясь в темное отверстие двери.

Луч солнца упал на золотую крышу, заставив ее вспыхнуть, как шлем Балора.

Рассветную тишину разорвали пронзительные крики. Мы застонали снова.

В дверях показались четверо молодых жрецов в ослепительно белых хламидах. Они несли женщину. Вот они подошли к краю лестницы… Вперед, назад, вперед, назад, ох…

Падая, она успела крикнуть только раз, но крик оборвался, когда ее тело рухнуло на гранитные ступени далеко внизу. Оно катилось вниз, до самой площади, между двумя рядами зрителей, оставляя на ступенях кровавый след. Наш вой взметнулся до небес.

Ториан больно пихнул меня под ребра. Я пошатнулся и вспомнил, кто я и что делаю в этой толпе. Я прекратил всхлипывать и вытер слезы.

— Спасибо, — прошептал я, и мы поплелись с площади. Толпа молчала, слышались только сдавленное всхлипывание и шарканье ног, но страх и горе невидимым дымом повисли в воздухе. Балор снова не откликнулся на зов своего народа.

Солнце заливало лучами Большой Проспект. День обещал выдаться жарче обычного.

Следующая ночь была ночью молодой луны.

Мы с Торианом как раз кончали завтракать у себя в комнате, когда появился Джаксиан. Как и накануне, борода его была посыпана пеплом, а правая нога — обнажена. Судя по его виду, он всю ночь не смыкал глаз. Его щеки ввалились, отчего нос казался еще длиннее. Глаза были красны, как вишни. Он рухнул в кресло и обиженно уставился на нас. Ториан не сказал ничего, но я ощущал его неприязнь к нашему бесхребетному союзнику.