Разборка по-кремлевски - [9]

* * *

Каждый местечковый фюрер мнит себя спасителем человечества или, как минимум, своей многострадальной родины. Артур Карташов также считал себя спасителем, однако мысли этой старался не озвучивать — даже среди ближнего окружения. Тем более, что слова о его мессианской и богоносной роли то и дело проскальзывали в лексиконе этого самого окружения.

Огромный бетонный бункер в цоколе жилого дома невольно воскрешал в памяти военную кинохронику «Падение Берлина». Правда, вместо свастик и рунических эмблем «SS» стены украшали обтрепанные плакаты эпохи культа личности, хоругви с Георгием Победоносцем и кумачовые растяжки с надписями, клеймящими позором американский империализм. Особое внимание обращала на себя карта «Нового Третьего Рима», в которой территория РФ простиралась от Гибралтара до Сингапура. Несомненно, таковой Артур Карташов видел подданное ему государство в обозримом будущем.

Сидя за столом, устланным бордовым плюшем, он шелестел клавишами ноутбука — просматривал электронную почту, каковой, как всегда, было немало. За этим занятием и застала его Нина Чайка — мужеподобная женщина неопределенного возраста, с немытой коротко стриженной головой и нервным взглядом. Короткая скрипучая кожанка сглаживала и без того плоскую грудь, навевая подсознательные мысли о бронепоездах и комиссарах в пыльных шлемах.

— Товарищ Артур, — дождавшись, когда Карташов закончит чтение, Чайка по-мужски откашлялась в кулак и, подойдя к столу по алой ковровой дорожке, продолжила с дружелюбной укоризной: — Вы слишком много работаете и совершенно не заботитесь о своем здоровье. Западные компьютеры очень вредны для глаз. Если не вы — кто будет спасать нашу многострадальную родину?

— Раньше думай о Родине, а потом — о себе, — цитатой из комсомольской песни 70-х ответил Карташов. — Ты откуда приехала?

— Из Подольска.

— Что там?

— Наша первичная ячейка совершила налет на пункт сдачи стеклотары.

— Зачем? Это же не гастроном…

— Пустые бутыли незаменимы для приготовления «коктейля Молотова». Который, в свою очередь, пригодится нам для борьбы с империалистами.

— А что в Наро-Фоминске?

— Амнистированные преступным режимом соратники приступили к агитации населения. Пока — мирными средствами.

— Что у серпуховских ребят?

— Готовятся к нападению на «МакДональдс». Хватит кормить русский народ американской жвачкой!

Карташов устало взглянул на Чайку. Несмотря на показательную преданность, эта соратница всегда вызывала у него смутную тревогу. То ли слишком трескучими фразами, напоминающими передовицы «Правды» конца тридцатых, то ли безумным взглядом темных глаз.

Ситуация, тем не менее, требовала адекватного ответа. Возвысившись над столом, Карташов продемонстрировал полувоенный френч наподобие тех, которые так любили советские вожди в тридцатые годы. После чего произнес несколько фраз о будущем России и собственной мессианской роли в ее истории.

Глаза Чайки увлажнились. Карташов на всякий случай отодвинулся от нее подальше.

— Кстати, товарищ Артур, а что вы думаете по поводу амнистии наших ребят? — осторожно спросила соратница. — Не кажется ли вам, что это — какая-то хорошо продуманная провокация? Нельзя недооценивать врагов…

— Преступный режим на своей шкуре почувствовал нашу силу, вот и решил предложить мировую, — привычно отмахнулся «товарищ Артур», понимая, впрочем, что здесь действительно что-то не так.

— Может, нашим соратникам, особенно молодым и горячим, стоит перейти на нелегальное положение?

— Не думаю. Пока — нет, — механически ответил Карташов, продолжая просматривать на ноутбуке полученную почту.

И тут внимание его привлекло одно из писем. Это был не рекламный спам и не послание соратников, по своей однотипности мало чем отличающееся от спама. Отправитель, не пожелавший назваться своим настоящим именем, прислал сканированную копию его агентурного досье из советского еще КГБ. Конечно, это было не все досье на Карташова, а лишь обязательство о добровольном сотрудничестве с «органами» под агентурным псевдонимом «Троцкий».

— Поддержка народных масс ширится с каждым днем! — счастливо выкрикнула Чайка и скосила глаз на монитор, силясь рассмотреть картинку.

Карташов захлопнул ноутбук.

— У меня действительно болят глаза от компьютера. Извини, Нина, мне надо побыть одному.

Закрыв за соратницей бронированную дверь бункера, Карташов прошел в комнату отдыха, оборудованную за неприметной панелью. Улегшись на кушетку, он долго соображал, какого черта спецслужбам вновь понадобились его услуги. Ведь ге-бе не напоминали о себе аж с начала девяностых.

Мелодичный зуммер мобильника прервал размышления. Карташов взглянул на табло — номер не определился.

— Алло…

— Здравствуйте, Артур Николаевич, — с безукоризненной вежливостью молвила трубка. — Как поживаете? Как здоровье?

— Кто вы такой?

— Я представляю людей, от которых зависит ваша дальнейшая карьера. А, может быть, и нечто большее, — невозмутимо ответствовал неизвестный.

У обитателя бункера парализовало речевой аппарат: отвечать хамски означало признать свое поражение уже в дебюте беседы, отвечать вежливо — признать унизительную зависимость от неизвестного наглеца.