Разборчивый жених - [13]

Предположение, что Сара может ответить положительно на вопрос, который рвался у нее с языка, буквально парализовало Люси.

– А могла ли она быть беременна?

– Накануне бракосочетания я увидела, как она хлещет шампанское, подошла к ней и спросила об этом прямо. Нет, она не беременна.

У Люси сразу отлегло от сердца.

– Я тоже испытала облегчение, – кивнула Сара. – Лично я сомневаюсь, что она будет хорошей матерью.

Мне показалось, что в присутствии детей Алиса чувствует себя не в своей тарелке.

– Не всем дано стать родителями, – согласилась Люси. – Некоторые люди чересчур эгоистичны.

– Это точно, – подхватила Сара. – Но ты явно не принадлежишь к их числу.

Люси положила руку на живот, и ее губы тронула нежная улыбка.

– Этот ребенок значит для меня все.

– Ты уже знаешь, мальчик это или девочка?

Люси покачала головой:

– У меня предчувствие, что это мальчик.

– Когда я была беременна Тони, – сказала Сара, – я не сомневалась, что родится мальчик. Ты не собираешься узнать пол ребенка?

– Сначала я хотела, но затем решила: пусть это станет для меня сюрпризом. Я долго этого ждала. Что значат еще три месяца?

– Я тоже люблю сюрпризы. Как правило.

Не считает ли Сара ее беременность неприятным сюрпризом?

– Должна признаться, я немного озадачена, – прямо сказала Люси.

– Что такое?

– У вас есть все основания не любить меня или хотя бы подозревать в корысти.

– Ты совершенно права, – улыбнулась миссис Кароселли. – У меня есть основания.

– Тогда почему вы ко мне так добры?

Она рассмеялась:

– Тони тебе когда-нибудь рассказывал, что я была беременна им три месяца, когда вышла замуж за его отца?

Люси покачала головой. По крайней мере, это может многое объяснить.

– Семья мужа была известна традиционными моральными ценностями, – принялась объяснять Сара. – Когда я забеременела, это не привело их в восторг. Да что там в восторг – они взбеленились и отказались вкладывать в свадьбу даже пенни, а моему мужу пришлось уговаривать их прийти на венчание.

– Они пришли?

– Да, но, оглядываясь назад, я жалею об этом. Они не скрывали своего отношения ко мне в присутствии моей семьи и моих друзей. Это было очень неприятно и очень сильно меня задело. Первый год брака, который должен был стать самым счастливым годом в моей жизни, прошел под знаком уныния и одиночества.

– Но отношения между вами со временем улучшились?

– Да, правда, на это ушло несколько лет. В конце концов мы с Анджеликой стали подругами. Выяснилось, что у нас много общего. Мы обе обожали готовить, обе родились в Италии, хотя моя семья жила на севере.

Что ж, этим можно объяснить ее светлые волосы и белую кожу. И это означает, что Тони чистокровный итальянец.

– Жалко, что в вашей жизни не все было гладко, – посочувствовала Люси.

– Если бы Анджелика сразу приняла меня, это стало бы огромной поддержкой. Вот тогда я поклялась, что, если в подобной ситуации окажется кто-нибудь из моих детей, я без колебаний приму нового человека под свое крыло и постараюсь узнать ее или его получше.

– Спасибо.

Люси никогда не считала себя слезливой, но сейчас слезы обожгли ей глаза. Как это приятно – знать, что у тебя есть союзник, тем более что он может оказаться единственным союзником в стане врага. Хорошо бы, если бы примеру Сары последовали остальные Кароселли. Или хотя бы не стали судить ее сразу.

– Ну, поскольку мы с тобой кое-что выяснили, ешь. – Сара подвинула к ней тарелку. – Ты худая как щепка.

Люси почувствовала, как вспыхнули ее щеки. Она старалась питаться регулярно и есть полезные для ребенка продукты. Просто в доме матери еды вдоволь никогда не было, а так как Люси осталась без работы, ей приходилось жить на свои сбережения и быть очень экономной.

– Ничего, я тебя откормлю, – мягко проговорила Сара. – Мы, итальянки, это умеем. Это у нас в крови.

От ее слов, а главное, от тона у Люси снова защипало глаза. Как здорово будет, если кто-то станет ее опекать! И еще хорошо бы подружиться с Сарой. Но за откровенность нужно платить откровенностью. Это значит, что придется рассказать о себе такое, о чем лучше бы умолчать.

Люси хотела, чтобы у ее малыша была большая любящая семья, готовая прийти на помощь по первому зову.

Что ж, она не получила то, чего жаждала ее душа, но с ребенком все будет иначе. Она позаботится об этом.

Какую бы цену ни пришлось заплатить.

Около двух часов пополудни Тони ехал домой. Неожиданно ему позвонил дед. Все в семье знали: если дед назначает аудиенцию, следует немедленно к нему явиться. Вот почему Тони развернул машину и теперь сидел в его кабинете, готовясь выслушать строгое нравоучение. Единственное, в чем он не был уверен, – на какую тему.

Дед сидел в кожаном кресле рядом с окном, выходящим в парк, его тонкие скрюченные пальцы лежали на коленях. Случайный наблюдатель счел бы его безобидным старым джентльменом. Хилым стариком с лукавым блеском в глазах. Но Тони провести было нельзя. Он знал, что у деда сохранился живой и острый как бритва ум, а железная воля позволяла ему по-прежнему быть главой семьи. Может, отцу Тони и его братьям нравилось считать, что они хозяева своей жизни, но это была иллюзия. Что бы в семье ни происходило, за этим всегда стоял дед. Временами Тони недоумевал, как отцу удалось сохранить рассудок, долгие годы находясь под его давлением.