Разбивая розовые очки - [16]

Шрифт
Интервал

и их унесло
Душ плотным ливнем
Пытался слить и меня
Я представил себя вытекающим
В отверстие суши
Чтобы где-то вернуться вновь в виде дождя

Копая лопатками

сколько раз тебе говорил
не испачкайся
опять ковыряешься в мусорке моих мыслей
они свалены в кучу
очень трудно найти что-то нужное
необходимое
истину
она разложилась
от старости от тоски от скуки
разлеглась
на экваторе полушарий
вяленой проституткой
помойка чувств пахнет не пойманной рыбой
в хламе грязные пакетики с правдой
заваленные другими
труднодоступны
но люди настойчивы
продолжают докапываться
до нее
как и ты отвернувшись
холодной гайкой напротив
практически не изменилась
та же прядь
по спине
та же резьба отточенных линий
лопатки
копают под кожей
любим совсем не тех
кого хочется носить на руках
а тех кого больше не сможем

Не называй меня больше ангелом…

«не называй меня больше ангелом
и ангелочком тоже»
реплика словно выстрел контрольный
прошла навылет
рука моя перестала ласкать ее волосы
– что-то случилось?
в серпантине мозгов пронеслось:
изменила
она положила ладонь мою к себе на колени
продолжая спокойно:
«не ангел, зачем мне крылья
достаточно рук надежных
чтобы меня носили»

Инструктор

он не нашел свое дело
не встретил свою женщину
он был инструктором
учил людей кататься на лыжах
тех что высаживались на несколько дней в горы
из мраморных плоскогорий
в изморось солнца
к подъемнику
женщины его обожали
свежие розовые и еще больше взрослые
мужчины завидовали
книжным инструктор предпочитал романы вживую
почитывал время от времени
но все поверхностно
интриги гениталий
флирт конечностей
«инструктор – это только общие навыки
правильной техники
и ничего личного», —
так он оправдывал
заснеженную свою независимость
пока не попал под лавину
его накрыло
он сильный и опытный
вдруг начал задыхаться
красотой полоснула
и сплющила
искренность одной юной барышни:
учите выживать, а сами как будто мертвы
свободны но без полета
пустые белки снегов
на загорелой улыбке
с отражением горных вершин
учите влюбляться
а сами в нее не верите
вам нравится быть любимым
инструктор, любовь не дистанция
чтобы ею заняться
вы снимаете женщину
забывая снять лыжи

Апельсин на подоконнике, солнце в постели

богатство доест остатки любви
но на мой век надеюсь что хватит
и того и другого
пока же я молод влюблен
поэтому
не вижу смысла во многом
моя сущность валяется под одеялом
не хочет вставать
укрываясь одеялом как кожей
вставать означает куда-то идти что-то делать
творить я могу и лежа
лежа все получается лучше
я смотрю на лежащее на горизонте светило
рукой обнимаю прекрасную душу
она-то знает: в закате солнца не больше
чем в апельсине на подоконнике
чем в нашей постели
и ждала самого лучшего

Общие вопросы

однажды его спросили
кем бы он хотел стать?
ребенок ответил
играя ладонью с травой
никем
никогда
нигде
не хотел бы
не хотел быть похожим
на то что с вами случилось
останусь собой

Из жизни одного енота

зачем лезть к животным в их личную жизнь
кому бы из нас это понравилось
мой друг не послушал
в уютную вонючую камеру енота
протиснул свою и морду
оператор снимает
home видео
семьи полосатых
он хочет понять как они существуют
как любят друг друга и сколько
еноты интересуют многих
(их даже заводят дома
и они бегают как неприкаянные
на сколько хватит заводки)
хозяин норы в объектив смотрит понуро
без настроения
нюхает линзу
стекло без запаха
а от киношника несет перегаром
кусает его за нос
и фыркает:
люди не лезьте в душу
не пью
но люблю закусывать

Жизнь затягивает

жизнь затягивает
едва он глотнул свежего воздуха
закричал
увидел лицо акушера:
«так вот какие они люди?
о какой привязанности может быть речь
мама, ты же меня обманула?»
испугавшись он привязался к другому
к зрелищам, вкусу, наушникам
дурным привычкам
амбициям
сладкой вате постели
к женским формам
принципам
междометию «ок»
к салону машины
к положению в обществе
кеде
к пиву к футболу прибыли
к прогулкам со своей рыжей псиной
«жизнь затягивает и держит на привязи»
вспомнил он пуповину
собака дернула за поводок

Звонок другу

солнце в постели
я полдень в курилке
простыни скручены в дым
половина одной
прикрывает и мое тело
номер
в гостинице памяти
несколько цифр
сунул монетку в разрез автомата
рубль железный червонец красный
хочу позвонить
ему
дыхание нагнетает темп
жара обжигает сердце
оно рвется с ветвей вен
помидором из равных долей
я хочу дозвониться
сквозь
похоть собачью искушение близость
разврат
алло слышите?
можно к телефону оргазм
он мне нужен лично
здравствуй
я звоню из автомата
когда тебя ждать?
слишком долго не было
говори громче
очень плохо слышно
в топке любви
поскрипывает диван
не надо тогда
оставайся на месте
я прилечу сам
первым рейсом
может быть не один
с ней
если она не врет

Части тела

– здесь только ноги
воскликнул он
нырнув под одеяло
– ты спать собираешься?
увидел он за столом ее светлую голову
– нет пока
есть еще над чем подумать
– а руки где?
– моют посуду
– а грудь?
– кормит ребенка
– почему ноги в туфлях
– снять забыла
сам сними
или подожди пока руки домоют посуду
– черте что
раздвинул он ноги
вошел начал качать
и его осенило
– надо будет в следующий раз
свою голову усадить читать книги
чтобы мысли не были
такими же как сейчас примитивными

Любовь все реже

мне кажется что любовь
чем-то напоминает полезные ископаемые
как нефть
потребность растет
а ее все меньше

Еще от автора Ринат Рифович Валиуллин
Где валяются поцелуи

Если вы никогда не были в стране, где валяются поцелуи, то можно получить визу или даже вид на жительство, просто скинув маски, как это сделали герои одной венецианской истории.


Состояние – Питер

В Питер стекались те, у кого с удачей была напряженка. Им казалось, что приехать сюда стоило только ради того, чтобы тебе фартило всю оставшуюся жизнь. Они еще не знали, что совсем скоро Питер проникнет в их дом, в их постель, он будет все время рядом; куда бы они ни уезжали от этого города, он будет сидеть у них под кожей, как у героев этой истории, где отношения на завтрак, обед и ужин не только со вкусом белых ночей, но и с привкусом серых будней.


Кофе на утреннем небе

Хорошо быть семейным: ты крутишь фарш, она лепит пельмени. Идиллия. Совсем другое дело одиноким: она крутит хвостом, ты лепишь горбатого, а пельмени ждут вас в ближайшем ночном магазине, если дело до них дойдет. Стоило только отвлечься, как кто-то обнес твой дом, похитил не только счастье, не только своего человека, но даже твои дела, оставив тебе только вид из окна. И чем чаще ты смотришь в него, тем чаще приходит одиночество и похищает все мысли.


Привязанность

«Привязанность» – я вязал этот роман несколько лет (часть книги даже выходила в свет отдельным изданием), то откладывая текст, считая его законченным, то возвращаясь к нему вновь, будто что-то забыл. Сказать. Важное. Слишком глубока тема, слишком знакома каждому из нас, слишком близка, слишком болезненна. Речь не только о привязанности одного человека к другому, к тем, кто нас любит, но еще сильнее – к тем, кто недолюбливает, к деньгам, к вещам, к гаджетам, к месту, к Родине, к привычкам, к дому, к друзьям нашим меньшим, к обществу, к болезням, к работе, к обстоятельствам, к личному, безличному и наличному.


Кулинарная книга

В этой «Кулинарной книге» вы не найдете способов приготовления любимых блюд. Только рецепты отношений между мужчиной и женщиной. Насыщенные солью любви, сладостью плоти и специями души, они придают неповторимый вкус этим блюдам. Приятно удивляет их подача и сервировка. Роман придется по душе всем, кто любит вкусно почитать.


Легкомыслие

Легко ли сыграть роль любовницы на театральной сцене, если репетировать ее придется в личной жизни? И стоит ли так драматизировать, когда на кону мечта, а спектакль на каких-то пару актов? Новый роман Рината Валиуллина – своеобразная матрешка, где одна история скрывается в другой, одна тема порождает множество, задевает за живое многих – роковых или легкомысленных, многообещающих или пустых. Смешивая настолько разные ингредиенты в одном блюде: природу любви и муки творчества, испанскую корриду и закулисную возню, грусть психоанализа и радость любопытства, – автор лукаво подает его под названием «Легкомыслие».