Разбитая ваза - [25]

— Тогда жди, будь готов дать слово.

— Стой, ты куда?

— Организовывать нашу свадьбу.

Машка выскочила в коридор, забежала к матери Антона, минут десять они шептались, потом ушла.

Антон поднялся из кресла, прошел в ванну, где сохранилось единственное зеркало, и посмотрел на себя. Шрам тянулся наискосок через лоб, левый глаз, отчего веко не поднималось, к уху. Шрам был безобразный, сшит через край.

Антон не выдержал и отвернулся. Машка сбрендила, а он тем более. Он понимал, верил, знал, что Машка его любит, но когда смотрел на себя, начинал сомневаться.

Варваре Евгеньевне помогали перевезти Антона домой служащие из госпиталя, уложили на кровать, сказали, что он еще счастливо отделался, несколько ребят погибли. Он служил в Забайкальском крае. Взрыв на складе боеприпасов принес горе не только в его семью. Мучительная боль, ночные кошмары не оставляли Антона долгое время. Варвара Евгеньевна бросила работу, продавала из квартиры все, что было, не отходила от сына. Она боялась, что он покончит с собой.

Машку она встретила в булочной. Девушка едва узнала тетю Варю, та подурнела, постарела и исхудала. Машка пристала с расспросами, выяснила, что Антон дома третий месяц, что сын в депрессии.

Антон не желал никого видеть. Машка выпроводила тетю Варю на улицу, зашла к нему в комнату и отлупила его полотенцем. Она кричала, что он издевается над матерью, что растоптал Машкины чувства, что он моральный урод, что этот шрам просто вылез наружу, потому, что его душа стала уродливой. Машка так бесновалась, что Антон испугался за ее рассудок. Он попытался оправдаться. Он говорил, что не знал о Машкиных чувствах, он извинялся. Он целовал ее, он занялся с ней любовью.

Машка рассказывала, как она была в него влюблена, как она плакала, что он раньше нее заканчивал школу. Потом плакала, когда видела его с подружками, потом, когда его забрали в армию. Она бегала к тете Варе, узнавала о нем и ждала. Она решила, что как только он вернется, она вскружит ему голову, теперь-то она не была школьницей. Машка целовала его шрамы и плакала.

Пришла тетя Варя. Машка выложила свой план матери и сыну. Он должен начать писать рассказы, машинку она принесет. Они будут платить за массаж, чтоб рука вновь начала работать, она станет жить на два дома, пока Антон не женится на ней, потому что ее папа осуждает сожительство.

Она все придумала, его Машка. Она придумала сочинять любовные романы и зарабатывать на этом.

Антон глядел на себя в зеркало, но видел перед собой Машку. «Наверно она послана мне Богом…»

В вечерних новостях передали о взрыве машины предпринимателя Агапова. Журналистка бойко сообщила, что есть несколько версий. Криминальные разборки, личная месть или происки международных террористов. Стас с досады плюнул. Нашли, блин, тему. Все сведения о нем рассказали. Ну, что же, реклама центру не помешает, это на западе боятся негативной информации в печати, а у нас, чем скандальнее, тем любопытнее становится народ.

Немедленно после репортажа прозвенел звонок.

— Да?

— Стас, я потрясена, — Людмила Васильевна Зуева. — Ты в порядке? Не ранен? Может мне стоит приехать и забрать тебя к себе? Тебя сейчас одолеют звонками.

— Я в полном порядке, пострадала машина, понес материальный ущерб, но не существенный, давно собирался продать эту развалюху, так что не переживайте, уважаемая Людмила Васильевна.

— Нет, ты не в порядке и я немедленно выезжаю, ты никогда так меня не называл, Стас.

— Я сказал, что в порядке, не надо ко мне приезжать, не надо меня опекать и не надо мне звонить. Я ясно выразился? Забудь мой номер телефона, поняла? Мы с тобой расстались. Прощай.

— Ты злишься, я понимаю, но ты не прав…

Стас бросил трубку.

Следующей позвонила Катька. Стас был зол, но сдержанно ответил, что жив, не ранен, не убит.

Катька рассеянно помолчала, осознавая состояние Стаса, затем робко спросила, чем может помочь.

— Я подумаю, — более миролюбиво ответил Стас, — и тебе позвоню.

— Стас, можно я только спрошу, — неуверенно попросила Катька.

Агапов вздохнул и разрешил. Он представил, как Катька сидит на диване, поджав под себя ноги и напряженно ждет. Если он рявкнет, она испуганно кинет трубку и отодвинется от телефона. Сценка так ясно предстала перед его глазами, что он ухмыльнулся. Вот что ему нравиться в Катьке, даже отсутствуя, она поднимает ему настроение.

— Это правда, что ты владеешь клиникой?

— Правда, только сказано громко и неправильно, у меня консультационный центр.

— Ой, мамочка!

— И что это значит, позвольте узнать?

Катька хихикнула.

— Я тебя за маньяка принимала.

И захохотала.

— Может я он и есть, тот маньяк, а мне родные жертв мстят.

— Да, ну тебя, Стас! Спокойной ночи. Больше не взрывайся. И звони, если что — помогу.

— С поля боя вынесешь?

— Ага.

Звонили сослуживцы, выражали соболезнования, обещали теснее сплотить ряды и ударным трудом попрать происки врагов Стаса. Звонили журналисты, просили дать интервью. Агапов решил не отключать телефон, он ждал два звонка. От того, кто это сделал и от Машки. Ей он оставил все свои номера. Но не дождался. Ни того, ни другого.

— Алло? — заспанный голос прозвучал недовольно.