Разбег - [82]

— Мне посоветовали обратиться к вам, — сказала она, с интересом разглядывая ее. — Вероятно. Юрий Каюмов — ваш начальник?

— Не совсем. — Таня улыбнулась. — Он — мой хороший друг.

— О-оо! — восхитилась Нина. — У него, оказывается, хороший вкус. Вы очаровательны, Таня. Не стесняйтесь меня, — тут же попросила она, видя, что ее собеседница засмущалась. — Я актриса Ручьева. Мы только что приехали.

— Как?! — теперь уже удивилась Таня. — Та самая Ручьева, которая в Ашхабаде…

— Та самая. А Юрочку я знаю давно, с самого его детства. Мой муж и его отец давно дружат. Словом, мне надо его повидать.

— Он будет вечером. Сейчас он на Вышке. Я постараюсь сообщить ему по телефону о вас. Вы где остановились? В гостинице? Боже — в этом тошнотворном курятнике! Нина Михайловна, пойдемте ко мне. Я недавно получила квартиру — две комнаты. У меня вам понравится.

— Это далеко?

— Совсем рядом с гостиницей.

— Прекрасно, Танечка!

Новый дом был одноэтажным, окна — во двор и на тротуар. Комнаты Тани с выходом во двор. За окнами кучки наметенного песка и консервные банки возле мусорного ящика. Ни деревца пока что, ни кустика, — вид явно не респектабельный. Но в комнатах у Тани чисто и уютно. В передней стол со стульями и диван, на стене две картины и часы с кукушкой. Во второй комнате кровать, над ней рога архара, рядом с кроватью — трюмо и столик с настольной лампой. В углу этажерка с книгами.

— Располагайтесь, Нина Михайловна, — сказала Таня. — Лучше всего, конечно, в спальне — там вам никто не будет мешать. Вот шлепанцы, вот халат. Вот второй ключ от квартиры, если захотите прогуляться.

— Спасибо, Танечка.

— Тогда я пошла в лабораторию, вечером встретимся.

Нина Михайловна отдохнула, погладила помявшееся платье, привела себя в порядок. Зашла в гостиницу, — благо, она через дорогу, — сообщила режиссеру о своем местонахождении. Васильев, седеющий трагик, с рыжими кустистыми бровями и вставленными зубами, недовольно поморщился:

— Пойдемте посмотрим рабочий клуб. Хоть и говорили мне, что все у них тут есть — и гримерная, и костюмерная, но это сказки. Обыкновенный клубишко, с комнатушкой для реквизита и афиш, а сцена — двум тараканам не развернуться.

Клуб, однако, оказался не столь уж маленьким. Все, как говорится, при нем — фойе, комнаты для работы кружков. Зрительный зал, может быть, маловат, акустика не из лучших. Но, в общем-то, ничего, случалось выступать и в более утлых помещениях. Васильев напомнил Нине Михайловне, что вечером необходимо собраться всем и провести репетицию «Женихов», но оказалось — вечером в клубе собрание нефтяников. Репетицию перенесли на утро завтрашнего дня, и Нина, расставшись с режиссером, отправилась побродить по городу. Улицы показались ей размашистыми и пустынными. И хозяйничали на них не люди и машины, а кочующие песчаные островки. При дуновении ветра песчинки поднимались в воздух и, искрясь на солнце, перекочевывали на новое место. Нине показалось, что вряд ли когда-нибудь обживут эти полудикие улицы люди: уж слишком мало их в Небит-Даге. И она была удивлена, когда вечером увидела на магистральной улице сотни рабочих парией, приехавших с Вышки. Они запрудили оба тротуара и асфальтовую дорогу. Они шли со стороны вокзала, с прибывшего поезда. До их появления Нина не могла отыскать ни магазинов, ни столовой. Но едва выплеснулись с перрона в город толпы рабочих, как сразу стало все видно: вон столовая… пивная… ресторан, лимонадный киоск… И сама по себе отступила мысль о полудикости этих мест. Стало ясно, что Небит-Даг в недалеком будущем, наверняка, станет Меккой туркменских нефтяников. Три часа назад, осматривая Танины комнаты, Нина, хоть и хвалила молодую хозяйку за уют, но про себя думала: «Непонятно — зачем ей комфорт? Неужели она собирается жить здесь годы! Да здесь с тоски умереть можно!» Но сейчас и эта мысль Нины была опровергнута. Конечно же, есть полный смысл людям селиться здесь навсегда.

Настоящие хозяева города, прибывшие с буровых и нефтепромыслов, заполнили улицы и дома бодрыми голосами — восклицаниями, смехом, песнями и перебранкой. Надвигались сумерки. И вот уже в клубе нефтяников заиграл духовой оркестр, а из окон домов полилась музыка патефонов. Нина вернулась домой к Тане и тут встретилась с Юрой Каюмовым. Он, в расстегнутой рубашке, с засученными рукавами, встретил актрису на пороге, поцеловал ей руку.

— О, Юрец, да ты совсем стал кавалером! — Нина оглядела его со всех сторон. — Я привыкла тебя видеть маленьким, но кажется пора и мне относиться к тебе, как к взрослому. Как прикажешь тебя величать? По имени и отчеству?

— Ну, что вы, Нина Михайловна! Зовите, как всегда, я не обижусь. Давно виделись с моими? Как они там? Матери я недавно отправил письмо. Она ничего вам не говорила?

— Ну как же — говорила. — Нина открыла сумку и вынула старую, в темно-зеленом переплете книгу. Положив ее на край стола, занятая разговором, сразу о ней забыла. — Мама твоя говорила мне, что ты ее приглашаешь к себе в гости. Но у нее столько сейчас всяких дел в Наркомздраве — ты даже не представляешь. Конечно, она попытается выбраться на день — другой, но лучше будет, если приедешь ты сам.