Райский уголок. По велению сердца - [135]

— Извини.

Дафни с несчастным видом скребла кухонный стол сломанным ногтем.

— Для тебя это важно?

— Что?

— Я говорю об акциях — важно ли для тебя, у кого из вас будет контрольный пакет?

Их глаза встретились в полном и тревожном для Дафни понимании. Подобные мысли уже приходили ей в голову, когда она была на мансарде.

— Нет, — сказала она. — Неважно. Не настолько, насколько следовало бы. Но меня волнует то, что он сказал. То, что он думает, будто это сделала я.

— Вернее, он говорит, что думает, будто это сделала ты, — мягко поправила ее Рейчел.

Дафни упрямо покачала головой.

— Из этой ситуации есть выход, — тихо сказала Рейчел. — Должно быть, ты уже думала об этом? Конечно, все зависит от того, насколько ты хочешь положить конец вашей враждебности и уладить дело миром.

Дафни подняла голову и посмотрела на нее прямым и открытым взглядом.

— Отдать ему акции?

— Да. Это единственное, что сможет удовлетворить его.

— Я знаю. Но нет. Категорически нет.

— Разумеется, нет. — Рейчел криво усмехнулась. — Чудесная фея из меня получилась. — Она подняла чашку. — Есть еще чай в чайнике?

Дафни налила ей чай не совсем твердой рукой.

Рейчел взяла чашку и задумчиво отпила глоток.

— Он не будет извиняться, — сказала она, — если ты ждешь именно этого.

— Даже если бы он стал извиняться до самого Рождества, это не имело бы значения, — сухо заметила Дафни. — В любом случае, об этом не может быть и речи. Почему он должен извиняться за что-то, что искренне считает правдой?

Рейчел подняла глаза к потолку.

— Боже мой, Боже мой, — тихо сказала она. — Вот они — радости супружества.

Дафни бросила на нее резкий взгляд и уловила в глазах нечто проказливое. И густо покраснела.

Рейчел опустила голову, чтобы скрыть улыбку, и сделала вид, что помешивает чай.

— Я хочу быть счастливой, но не могу быть счастливой, ля-ля-ля-ля-ля-ля! — Филиппа, сделав несколько легких танцевальных па, остановилась у окна, глядя на крыши Пимлико. — Почему бы нам не сходить на рынок и не повидаться с Рейчел? — крикнула она. Проведя пальцем по подоконнику, она хихикнула: — Хьюго, ты только посмотри на этот подоконник! Он грязный! — Она повернулась и побрела обратно на кухню, где на единственном стуле сидел Хьюго сгорбившись над столом. Поцарапанный старый стол был завален деталями разобранных часов. Подойдя к нему сзади, она обвила его шею руками, прижавшись щекой к мягким прямым волосам. — Тебе нужен кто-то, кто стал бы ухаживать за тобой, мой дружок. Вот что тебе нужно. Так мы пойдем?

— Что? Куда? — Хьюго не поднимал головы, увлеченный своим занятием.

— На Петтикоут Лейн, — терпеливо повторила Филиппа, — поздороваться с Рейчел.

— Мне бы не хотелось.

Тень раздражения мелькнула на лице Филиппы, но она старалась сохранить в голосе веселость.

— Тогда в парк? В парк мы пойдем? Такой чудесный день — настоящее бабье лето. Вряд ли оно простоит долго.

— Нет.

Филиппа выпрямилась, прикусив губу.

— В таком случае, чем бы ты хотел заняться?

Он смахнул волосы с глаз.

— А мы всегда должны хотеть делать что-то?

— Нет, конечно, нет.

Наступила неловкая тишина. Филиппа стояла, сложив руки и поджав губы, решительно настроенная молчать. Глаза ее неожиданно и подозрительно стали влажными.

Хьюго, сосредоточившись на том, чтобы укрепить крошечное маятниковое колесико, не поднимал на нее глаз.

Она повернулась и с угрюмым видом зашагала опять в гостиную. Ее попытка хоть немного развеселиться не удалась. Ока села в кресло, из подлокотника которого щетиной торчала волосяная бортовка, подняла газету, валявшуюся на полу, подогнула под себя ноги и уставилась на расплывающиеся буквы невидящими глазами.

— Флип, извини, Пожалуйста, не огорчайся. — В дверях появился Хьюго. Рубашка без воротника расстегнута у шеи, рукава пуловера обтрепаны, на одном из них дырка, вокруг которой свисали нитки. Прямые волосы упали ему на глаза, и он нетерпеливым движением отбросил их назад. На худощавом лице слишком резко выделялись скулы, большой подвижный рот вытянут в напряженную, неулыбчивую линию, что в последнее время стало случаться с ним все чаще.

— Я не огорчилась. — Она не поднимала головы.

— Мы можем погулять, если хочешь.

— Мне все равно.

— О, ради всего святого!

Она повела плечами. Перевернула страницу.

— Пожалуйста, не дуйся на меня и не будь такой угрюмой.

— Угрюмая? Я? Мне это нравится! — Она швырнула газету и листы разлетелись по полу небольшой комнаты. — Посмотри на себя, Хьюго! Вот уже несколько недель ты ходишь с жалким видом, сам не свой — ничего не хочешь делать, никуда не хочешь идти — не хочешь видеть меня… — Предательские слезы вот-вот готовы были хлынуть из глаз.

— О, не будь такой глупенькой. Конечно, я хочу тебя видеть.

— Тогда почему я этого не чувствую? Хьюго, что случилось с тобой?

— Ничего. Ничего со мной не случилось.

— Ты все время твердишь одно и то же! — Она вскочила с кресла и поймала его за руку, когда он отвернулся от нее. — Хьюго, ради Бога, что происходит?

Он выдернул руку.

— Филиппа! Прошу тебя! Не начинай все сначала! Я не могу переносить твое постоянное нытье.

— Что? — Она сделала шаг назад с побледневшим лицом, потом ее щеки запылали неподдельным гневом. — Нытье? Вот как ты думаешь обо мне? Ты сам ходишь как в воду опущенный. Я не могу добиться от тебя ни слова. Все, что я ни скажу — не так, все, что ни сделаю — тебе не по нраву.