Райская птичка - [117]

Кожа Агнеты туго обтягивала кости ее лица, голубая ниточка вилась вдоль ее шеи и снова показывалась у висков. Стивен видел, как ровный ряд ее зубов прижимает нижнюю губу.

– Открывай ты, – сказал он.

Агнета покачала головой.

– Нет. Давай вдвоем. Ты воссоединил нас, Стивен. Ты и профессор Финч.

Стивен поколебался, потом кивнул, и они повернули ящик так, чтобы перед ними оказалась его вскрытая грань. Они опустили руки внутрь и схватились за что-то, что на ощупь напоминало упаковочный чехол. Повозив его туда-сюда, они наконец вытащили находку из ящика. Стивен сорвал чехол, и Агнета ахнула.

– Это моя мама. Элис. Она прекрасна.

Стивен приставил третью панель триптиха к стене. Холст обрамляла простая золоченая рама. Изучая эту секцию, Стивен думал о двух других, мысленно выстраивая их в правильном порядке и отмечая, как бы их фоны сливались друг с другом. Девушки на обеих боковых панелях увлекали более юных себя прочь от Байбера в будущее. Прошлое, настоящее и будущее соединялись. Но если Натали прижимала к себе маленькую Агнету и угрюмо взирала на зрителя, то Элис на своей панели была развернута в сторону и смотрела в небо. Лицо светилось радостью, а распущенные волосы окутывали ее золотистым облаком. Одной рукой она обнимала круглый живот, а вторую протягивала назад, к более юной Элис. Голубая гуирака, упорхнувшая из клетки на главной панели, сидела у Элис на плече и как будто шептала ей что-то на ухо.

Агнета плакала. Стивен неловко обхватил ее рукой за плечи, и она повернулась, уткнувшись лицом ему в грудь. Он чувствовал, как намокает его рубашка. Он попытался ногой оттолкнуть ящик с дороги, но тот оказался чересчур тяжелым.

– Агнета, там еще что-то есть.

Она утерла лицо ладонями, и Стивен вынул из ящика картину поменьше, завернутую в кусок фланели. Под тканью обнаружилось полотно средних размеров, без рамы.

– Что это? – спросила Агнета.

– Я был там, – проговорил Стивен, легко касаясь картины пальцами. – Я знаю это место. Это летний дом твоего отца. Где они с Элис встретились.

Это был вид с озера, в грозу. Стивен примерно представлял, из какой точки он открывался; он как будто сам стоял в маленькой лодке, чувствовал под ногами волны и смотрел в сторону берега. Передний план застилали пена и пики волн, на берегу поблескивали мокрые скалы и крыша коттеджа. Окна тускло мерцали, а дым, клубившийся над одной из труб, намекал на существование растопленного камина. Стивен присмотрелся внимательней. Водянистые разводы вверху картины на самом деле были неглубокими клиньями птиц, нескольких стай, летящих в одном направлении, только эти мазки не походили на байберовские. Стивен перевернул картину и отдал ее Агнете, которая прочитала вслух строки, выведенные энергичным черным курсивом:

Элис!

Не позволяй горю быть твоей единственной картой, чтобы не потерять обратную дорогу к счастью.

Т.

Эпилог

В первое же утро по возвращении в город Финч заехал на квартиру Томаса – на свою квартиру. Миссис Блэнкеншип ждала его в гостиной, сидя на краю кресла в застегнутом под горло пальто и зажав между пальцами спрятанной в перчатку руки лист бумаги. Должно быть, отопление снова отключили. Или же щедротам Крэнстона внезапно пришел конец. Придется кому-то звонить.

– Не могу теперь заходить в дальние комнаты, – проговорила миссис Блэнкеншип. – Такая грусть накатывает, – она вложила ему в руку бумагу. – Это было в ящике его прикроватной тумбочки. Нашла, когда собирала его вещи: лекарства, очки, расческу… Их было немного.

Обычные мелочи, припрятанные от посторонних глаз. Финч не помнил, чтобы когда-нибудь видел Томаса в очках. Он взял листок у нее из рук.

– Я не читала.

Миссис Блэнкеншип избегала смотреть ему в глаза, что говорило об обратном.

– Увидимся завтра, – сказал он.

Она кивнула:

– Мне остаться?

– Ступайте. Я закрою квартиру.

Пожимая миссис Блэнкеншип руку, Финч осознал, что она убита горем. В конце концов, у них с Томасом были свои отношения – столько лет хлопот и раскладываний по полочкам, цоканий языком и наведения порядка. О чем говорили эти двое? Финч покачал головой, когда миссис Блэнкеншип протянула ему ключи от квартиры:

– Потом со всем разберемся.

Финч размышлял, не захотят ли здесь пожить Стивен или Агнета.

После ухода миссис Блэнкеншип в комнате воцарилась такая же густая тишина, которую Финч пару месяцев назад ощутил в летнем доме. Он пошел в спальню Томаса, отдернул занавески, сел в кресло у окна и развернул лист бумаги. Это было письмо.

Мистеру Стивену Джеймсону

«Мерчисон и Данн», 22 этаж

1 октября 2007 года

Стивен,

судя по отзывам, ты из тех людей, которые ценят прямоту и не терпят уклончивого лепетания, которое в наши дни принимают за разговор. Да будет так. Я пока не знаю, будем ли мы с тобой иметь удовольствие увидеться. Много лет назад, по воле твоей матери, я согласился никогда не искать с тобой встречи и из уважения к твоему отцу по сей день придерживался этого соглашения. Но отмеренные мне годы истекают, и я хочу хотя бы раз увидеть родного сына.

Я не любил твою мать, и она быстро поняла, что не любила меня. Я не пытаюсь оправдать свое поведение – прошлое или теперешнее. Я прожил жизнь в услужении одному себе, и теперь мне остались заслуженные осколки такой жизни. Твой отец – мужчина, который вырастил тебя – был хорошим человеком, хотя этого слова недостаточно. Он был гораздо лучшим родителем, чем мог бы быть я.