Что-то странное было в поведении председателя. Он старался стоять смирно и сохранять обычную солидность, но время от времени делал какие-то непонятные движения: то поводил плечами, то вдруг выпячивал живот, то совсем убирал его. Таня передала ему пакет, заклеенный смолой. Бурлак взял его и почему-то поднял правую ногу, согнув её в колене.
На линейке зашептались.
Председатель вскрыл пакет. Он опустил ногу, согнулся, точно у него болел живот, и стал торопливо читать дрожащим голосом, то и дело сбиваясь:
— «Отважным трикотажам от отважных карбидов.
Уважаемые храбрые трикотажи!
Мы, ваши соседи, отважные карбиды, предлагаем вам помериться ловкостью, выносливостью и смекалкой в большой игре. Игру предлагаем начать завтра, с восьми часов утра, и вести её до полной победы той или другой стороны.
Условия игры вам известны.
Примите заверения в большом к вам уважении...».
Миша читал, но никто не слушал его. Вытаращив глаза, все смотрели на левую ногу председателя: из короткой штанины его трусов медленно выползала… белая крыса.
— «… Примите… примите… заверения… в большом к вам…».
Крыса упала животом на землю, расставив короткие лапы. И в ту же секунду отчаянный визг раздался над линейкой. Два «трикотажа», сбитые с ног, покатались на землю. Чья-то фигура мелькнула над забором и скрылась за ним. Начался переполох. Полторы сотни ребят окружили председателя совета.
— Пустите-ка! В чём тут дело? Бурлак, что произошло?
Расталкивая ребят, к Бурлаку подошёл старший вожатый.
— Ни в чём не дело! — бормотал председатель. — Я её просто сунул за пазуху, а она — в трусы и на землю… А эта чего-то испугалась...
— Таня! — позвал вожатый.
Над забором показалась забинтованная Танина голова на тонкой шее. Она угрюмо уставилась на вожатого.
— Чудачка! Чего испугалась? Иди сюда!
— Не пойду, — ответила Таня.
Босоногие «трикотажи» запрыгали и захихикали:
— Трусиха! Крысы боится! От крысы удрала!
— Да, боюсь, — ответила Таня. — Пётр Первый храбрым человеком был, а тараканов боялся!
Вожатый поднял крысу и показал её Тане:
— Ну, Пётр Первый, я её уношу. Иди сюда!
…С кислыми лицами пустились «карбиды» в обратный путь. До калитки их провожали весёлые «трикотажи»:
— С самим Петром Первым завтра воюем!
— Пусть крыса нас сторожит! Ни один карбид не тронет!
До леса за ними бежал какой-то маленький мальчишка. Приплясывая, он пищал:
— Пётр Первый, а Пётр Первый! Пётр Первый!
В лесу Лёня легонько стукнул мальчишку барабаном по голове, и тот побежал домой.
— Оскандалились! — проворчал барабанщик. — Тоже ещё звеньевая! Крыс боится!
— Что-о? — Таня сразу остановилась и повернулась к нему. — Что ты сказал?
Крепкий, коренастый Лёня молча попятился.
— А ну-ка, перепрыгни!
Дорогу пересекала глубокая канава, через которую был переброшен мостик. Лёня пробормотал:
— Охота была ноги ломать!
Таня сошла с дорожки, разбежалась и, перелетев через канаву, упала на противоположной стороне.
Больше никто не роптал на звеньевую. Шли молча и быстро. Впереди было ещё одно очень важное дело.
* * *
Настала ночь. Заснули «трикотажи» в своей даче с остроконечными башнями. Погасли огни в деревенской школе, где жили «карбиды». Яркая кособокая луна поползла по мерцающему небу, и верхушки деревьев в маленьком лесу засветились голубоватым светом.
Внизу, под деревьями, было темно и тихо. Осторожно, в молчании пробиралась сквозь заросли пятерка разведчиков. Таня шла впереди, держа под мышкой фанерный ящик с самодельным телеграфным аппаратом. Вава несла рюкзак с провизией, а её брат Дима, такой же маленький и курчавый, как она, крепко прижимал к себе четвертную бутыль с кипячёной водой. Сзади всех двигались Боря и Лёня. Согнувшись и сдержанно кряхтя, они тащили большую катушку с проводом. Катушка медленно вертелась, чуть поскрипывая в ночной тишине, и чёрный сапёрный провод ложился на мокрую от росы траву.
Шли очень медленно. Ветки цеплялись, невидимые коряги хватали за ноги, какие-то прутья больно хлестали по головам. Крохотный лесок, такой уютный днём, теперь глухо ворчал сухим валежником под ногами и не хотел пропускать.
Исцарапанные, они вышли из леса на край маленького оврага, на дне которого журчал ручей. Сразу же за оврагом возвышался холм. Па вершине его, чётко выделяясь на мерцающем небе, чернели три столба от сгоревшей сторожки и двускатная крыша заброшенного погреба.
Таня спустилась в овражек и перешла по камням ручей. За ней пошёл Дима. Он стал на камень посредине ручья, выбирая, куда бы шагнуть дальше, но вдруг зашатался, согнулся и быстро выпрямился. Раздался звон. Дима, опустив руки, застыл.
— Разбил! — тихонько вскрикнула Таня.
— Упала, — ответил Дима.
— Шляпа!
«Карбиды» шёпотом стали бранить Диму. Потом Боря сказал, что нужно сходить в лагерь и принести другую бутыль.
— Ну да ещё! — рассердилась Таня. — Будем всю ночь взад-вперёд бегать!.. Пошли!
Они переправились через ручей, взобрались на освещённую луной вершину холма и остановились там, молчаливые, настороженные. У мальчиков были низко надвинуты на лбы кепки и у всех подняты воротники пальто.
За холмом тянулась поляна, голубая от лунного света. В дальней стороне её, окружённый с трёх сторон тёмными соснами, белел дом «трикотажей». Боря зачем-то снял кепку. На его макушке, как перо индейца, торчал одинокий прямой вихор.
