Рай под колпаком - [2]

— Не скажите, — возразил я. — Это для тех, у кого личные телохранители и дача с забором под сигнализацией. А вон намедни академика в Питере кирпичом по темечку грохнули и тридцать рублей из кошелька забрали. Слыхали? Если с цветом российской интеллигенции из-за тридцати деревянных так, то как тогда со мной, рядовым россиянином, из-за шестисот тысяч поступят, а?

— Хорошо, не будем дискутировать, — ушел от разговора Ремишевский. — Возьмите договор, почитайте. Никто вас неволить не собирается. Захотите — подпишете, не захотите — ваше дело.

Он достал из кармана несколько листов бумаги, сложенных вчетверо, протянул мне.

Я развернул. Листов было три, а текст набран мелким шрифтом, рябящим обилием пунктов.

— Почитайте, почитайте, а я пока покурю. У вас в квартире курят, ауфлемэ?

Непонятное слово странным образом подействовало на меня. Сердце тоскливо сжалось, во мне что-то перевернулось, будто я услышал что-то родное, знакомое… Однако вспомнить, что это означает, не смог.

Я недоуменно посмотрел на гостя.

— Что вы сказали?

Ремишевскии сидел, подавшись ко мне, и пристально смотрел в лицо, Встретив мой взгляд, он поспешно отвел глаза и расслабленно откинулся на диване.

— Я спросил, у вас можно курить? — произнес он равнодушным тоном, но мне удалось уловить нотки разочарования.

— Это я понял. В комнате не курят. А не понял я, что такое «ауфлемэ»?

— На йорокском языке это означает «хозяин дома», — снисходительно объяснил он с таким апломбом, будто я этот язык должен знать с пеленок, а русский на самом деле был для меня иностранным. — Пока будете знакомиться с договором, я, с вашего разрешения, покурю на балконе. Можно?

Мельком проглядывая текст, я кивнул.

— Кстати, в «дипломате» находятся деньги, можете пересчитать, — сказал он, скрывшись за шторой и открывая дверь на балкон.

Договор, естественно, меня заведомо «не устроил».

Я знал тысячу и один более простой способ получения денег, поэтому горбатиться ни на кого не собирался. Отложив договор в сторону, развернул «дипломат» замком к себе, машинально набрал код «8641», щелкнул замком… И только тогда сообразил, какую совершил глупость.

— Какой код на замке? — громко спросил повернувшись в сторону балкона.

Ремишевский не ответил. Курил, вероятно, облокотившись о перила, и меня не слышал. Тогда я встал, подошел к балконной двери, отдернул штору и повторил вопрос:

— А какой код…

Но закончить не смог. Слова застряли в горле. На балконе никого не было.

Первая мысль была сумасбродной — сиганул с балкона, что ли, решив покончить с жизнью почему-то именно из моей квартиры?

Перевесившись через перила, я посмотрел вниз. С высоты шестого этажа газон у дома выглядел небольшим зеленым прямоугольником, и распростертое тело на нем отсутствовало. Да и в честь чего Ремишевскому сводить счеты с жизнью, тем более с балкона моей квартиры? Не производил он впечатление ни отчаявшегося, ни затравленного человека. Самоубийцы костюмами от «Carden» не хвастаются…

Балкон подо мной был пуст. К тому же Ремишевский не успел бы на него спуститься — слишком быстро я вышел следом.

Я глянул вверх. До ската крыши было метров пять, и взобраться туда по гладкой стене с впрессованной в нее еще на домостроительном комбинате глазурованной керамической плиткой никто бы не смог. Даже ниндзя. Уж я-то знаю… Разве что заранее спустить с крыши трос. Но если так — то зачем?

И тут меня осенило. Когда Ремишевский выходил на балкон, я сидел к нему спиной. Вполне возможно, он сделал вид, что выходит, а сам принялся шарить по квартире. Что нужно человеку, в «дипломате» которого находятся шестьсот тысяч рублей, в «простенькой, но со вкусом» однокомнатной квартире безработного, я представить не мог и на всякий случай обследовал кухню, ванную и туалетную. Ремишевского нигде не было. Как корова языком слизнула. Летающая такая корова… Пролетала мимо дома направлением из Бердичева в Жмеринку, видит, стоит на балконе хмырь в «Carden», курит «Chesterfield», ну она его и…

Через входную дверь Ремишевский тоже выйти не мог. Замок у меня не то чтобы сложный, наоборот, старый, простенький, но разболтанный, а потому привередливый. И секрет обхождения с ним знаю только я.

На всякий случай я еще раз выглянул на балкон. С тем же результатом. Быть может, он умеет левитировать и парит сейчас, как горный орел с сигаретой в клюве, где-нибудь над крышей… В конце концов, не мне же одному обладать уникальными способностями. Одно непонятно: мне-то он зачем левитацию демонстрирует? Мои способности не выходят за рамки реалистических объяснений, а левитация — это уже из области метафизики.

Вернувшись в комнату, я сел у журнального столика и открыл «дипломат». Посмотрим, что в «багаже» у левитирующего человека…

Одиннадцать пачек (одна неполная) пятисотрублевок в банковских упаковках, расписка в получении мною главного приза викторины «Кому повезет?» за вычетом налога (понятно, почему пачек одиннадцать, а не двенадцать, и одна неполная), а также непонятный прибор, похожий на радиотелефон, поскольку для сотового габариты великоваты. Вверху на лицевой стороне располагалось большое окошко, а ниже — масса кнопочек, в том числе и с русским алфавитом. Мини-компьютер, что ли?