Рай и ад. Великая сага. Книга 3 - [50]

– Для столь юного возраста вы весьма решительны.

Уилла смотрела на реку. Большой белый колесный пароход шел вверх по течению, вдоль бортов сияли янтарные огоньки иллюминаторов.

– Чудесная картина, Чарльз… согласны?

– Да, но огни в каютах вызывают во мне чувство одиночества.

– Знаю. Я чувствую то же самое с тех пор, как в детстве проезжала с отцом через незнакомые города, и мне хотелось, чтобы одна из ламп в окнах горела для нас… Поздно уже, – внезапно сказала она. – Пора возвращаться. Я всегда проверяю, поужинал ли Сэм и трезв ли он. Завтра утром мы начинаем репетировать «Улицы стыда».

Какое-то время они шли молча, слушая вечерние звуки Сент-Луиса: где-то ссорились мужчина и женщина, музыкант наигрывал на банджо «Old Folks at Home», откуда-то доносились крики уличных торговцев.

– Какая прелестная мелодия, – сказала девушка, когда они подошли к театру. – Что это?

– Вы о чем?

– О той мелодии, которую вы напеваете. – Она повторила несколько нот.

– А я и не заметил… Просто это напоминает мне о доме.

– Вот чего у меня никогда не было, так это настоящего дома.

Они остановились у служебного входа в театр. Уилла нашла в сумочке ключ.

– Сэм ночует в кабинете, а моя постель на чердаке над сценой. Так я экономлю кучу денег, не снимая жилье, хотя надеюсь, что, если в этом сезоне меня ждет успех, я смогу переехать в место поуютнее.

Она подняла голову, явно ожидая. Чарльз наклонился и поцеловал ее почти по-братски, едва коснувшись губами уголка ее губ. Рука Уиллы взлетела, на мгновение коснулась его шеи, и они тут же отступили друг от друга.

– Вы уж там поосторожнее на Западе. Я хочу снова увидеть вас весной.

– Уилла… – Чарльз собрался с духом, понимая, что должен это сказать. – Вы со мной откровенны, позвольте и мне ответить вам тем же. Я веду одинокую жизнь, особенно теперь, когда умерла мать моего сына. И я избегаю… привязанностей.

– К дружбе это тоже относится? – ровным тоном спросила Уилла.

Чарльз смутился и смог только повторить:

– Привязанностей.

– А почему вы их избегаете?

– От них слишком много боли. С одним человеком что-то случается, и другой страдает. Разумеется, я не имел в виду, что вы и я… – Он откашлялся. – Вы мне нравитесь, Уилла, но мы должны остановиться на этом.

– Насчет меня не беспокойтесь, Чарльз. Спокойной ночи.

Она отперла дверь и скрылась внутри. Чарльз остался на улице, глядя на освещенное луной здание и поздравляя себя с тем, что все-таки смог сказать то, что хотел.

Но если он был так доволен собой, почему его сердце наполнялось такой радостью и такой странной тоской, когда он представлял себе ее лицо, вспоминал, как его рукав касался ее груди во время их прогулки, когда думал о ее словах и о той удивительной естественности, пленившей его.

Что-то шевельнулось в его душе, что-то очень опасное.

У тебя будет куча времени, чтобы избавиться от этих мыслей, сказал он себе, потом резко повернулся и быстро пошел в сторону отеля.

Войдя в театр Трампа, Уилла прислонилась спиной к наружной двери.

– Ладно, – сказала она вслух, – это была просто крохотная надежда.

Она давно уже узнала, что в этом мире надежды часто и легко разбиваются. Выпрямившись, она на мгновение коснулась пальцами глаз и пошла к полосе света, пробивавшегося из-под двери кабинета. Громкий храм Сэма избавил ее от чар этого вечера и высокого южанина, а также от всех глупых фантазий.

Урок XIII

Хорошая девочка

– МАМА, можно мне сегодня пошить?

– Да, дитя мое, что ты хочешь сшить?

– Я хочу пришить оборочку к твоей шляпке. Это ведь новая шляпка? Я вижу, у нее нет оборки.

– Ты можешь сшить для меня оборку. Я буду рада носить шляпку с оборкой, которую ты сшила…

Джейн садится на табурет и шьет, как маленькая леди. Вскоре она говорит:

– Мама, я сделала все как ты говорила. Посмотришь?

– Да, дитя мое, все замечательно, даже если и есть небольшие ошибки, ты скоро научишься шить хорошо.

– Я хочу шить хорошо, мама, потому что тогда я смогу помогать тебе делать чепчики и платья, и я надеюсь, что стану тебе полезной.

Сборник Макгаффи для начинающих читателей, 1836–1879 годы

ТЕТРАДЬ МАДЛЕН

Сентябрь 1865-го. Купер получил помилование.

Я узнала об этом от Юдифи. Она приехала из Чарльстона вместе с Мари-Луизой, чтобы посмотреть, как мы тут живем. Я показала им здание школы, уже почти достроенное, и познакомила с Пруденс, которая их просто очаровала. Купер больше не хочет приезжать в Монт-Роял именно из-за школы. По словам Юдифи, он считает единственным приемлемым социальным порядком тот, при котором цветные всегда будут стоять ниже белых. Он согласен дать им свободу, но не равенство. Юдифь этим очень огорчена.

Зная о нашей растущей изоляции, она привезла несколько чарльстонских газет, где писали о важном конституционном конвенте, который прошел в баптистской церкви в Колумбии. Декрет о сецессии отменен, Тринадцатая поправка утверждена. Временный губернатор Перри осудил тех немногих, кто требовал смягчить отмену рабства с помощью компенсаций бывшим рабовладельцам и запрета принимать негров на любую работу, кроме тяжелой физической. «Нет, – сказал он, – с этим покончено навсегда, и возврата не будет».