Рай и ад. Рассказы перенесших клиническую смерть - [51]

Однажды, будучи сторожем, при входе, вдруг вошел один пожилой человек в таком старинном пальто, которое в то время уже мало кто носил. Полный такой. Один. С трудом он зашел. Я увидал, что он как-то так не очень уверенно двигается. Он так довольно громко, ну, приподнятым тоном, сказал: «где здесь сторож?» Я вышел из своего закутка и говорю: «я сторож. Что вам угодно?» Он говорит, что хотел бы, чтобы его провели к одной иконе, другой, третьей. Назвал их. Которые я знал, я провел. А которые нет, он сам говорил — направо, налево там. Я подводил. Увидал, что он плохо видит. Потом выяснилось, что у него катаракта на глазах. Одна сильная, другая еще не созревшая. Но видел он действительно уже плохо.

Когда я подводил, он стоял, молился, целовал… Так мы обошли с ним весь Храм. Я, так сказать, это все терпел, но особых усилий-то и не надо было. Потом говорит: «я хочу в алтарь. Надо идти в алтарь». Я говорю: «да нельзя в алтарь». Тогда он говорит: «все равно, доведи до алтаря». Я его довел до алтаря… Раз вдруг, подходит к двери, там вот такое помещение перед алтарем есть, «пономарка», открывает дверь так уверенно и идет туда. Я говорю: «нельзя же туда». Он говорит: «постой здесь пока».

Я стою, смотрю, он входит в алтарь, садится в кресло, в котором митрополит там сидит. И смотрю, к нему алтарники бегут, говорят: «владыка, благословите». Он их всех благословляет. Оказался архиепископ этой же епархии. Заместитель митрополита. Называется — викарий. Я не знал. Он тогда был довольно сильно болен глазами, и что у него была катаракта, его готовили на операцию уже. И он не при делах был короткое время.

И вдруг он: «а где тот сторож? Позовите-ка его». Меня позвали, я вошел в алтарь. Он: «благословляю, входи» (показывает, крестя). Он говорит: «как тебя зовут?» Я — «Сергий». Он говорит: «да-да, слышал я о тебе, Сергий. У тебя же высшее образование?» «Высшее образование». «Знаешь, — говорит, — у меня нет секретаря личного. Вот очень бы хотел, чтобы кто-то мне помог. Потому что я плохо вижу. Мне надо письма писать, отвечать, много делать. Согласен?» Мне все говорят: (шепотом) да ты что, согласен-согласен…

Я говорю: «владыка, ну, если я справлюсь, конечно». Он говорит: «ну все, поможем. Помогу, справишься. Из ученых будешь секретарем».

И, в итоге, от сторожа меня освободили, я пришел в нему, он меня взял к себе в секретари, и начал быстро-быстро вводить меня в курс дел. Ну, чтоб я понимал, откуда письма брать, какие, что… да, делопроизводство. Он тут же говорил мне, диктовал мне, как писать… Ну, в общем, дело пошло. Более того, я должен был с ним гулять. Я с удовольствием гулял. И он много вещей мне рассказывал, уже обучая меня, воцерковляя, называется. И буквально за год-полтора он так воцерковил и обучил, что я очень много вещей… естественно пользовался его библиотекой, и он мне сам подсказывал. Я узнал многих авторов духовных, о которых раньше и не слышал.

Вот это все естественно как-то пошло. Потому что такой архиерей, как владыка… это был архиепископ Мелитон, совершенно уникальный был учитель.

Ну, и через некоторое время пришло время, когда я попросился домой. Несколько месяцев я у владыки служил там, познакомился, естественно, со всем его окружением… Однажды я вернулся из дома, должен был зайти к нему, как полагалось после. «Молитвами святых благословите». «Господь благословит, Сергей, заходи». Я захожу. Он берет… сидит на низком стуле, пожилой, лысина вот, седые волосы, спиной ко мне. Со стола своего старинного дубового берет книжку, и вот так (показывает) машет. Говорит: «смотри, что мне принес один из приближенных. Принес книжку вот эту самиздатовскую — «Жизнь после жизни» Моуди».

Это тот молодой человек, о котором мне рассказывали, не называя его. И первая книга — это совершенно честное описание нескольких секунд пребывания любого человека после смерти. Другое дело, помнят они или не помнят это. Потому что это как шок воспринимается. Но те, кто может вспомнить — они всегда вспомнят одно и то же: полет через туннель, вид света, оказываются опять рядом с тем местом, где тело находится, и все вот подобное.

Моуди описал в первых книгах своих совершенно честно это, как честный ученый. Дальнейшие книги — там уже очень сильно влияние и людей, и всяких там темных сил, и людей не всякого там светлого ранга… Вот. И, конечно, духи зла, духи лукавства. А первая книга — однозначно описывает правильно. И то, что наши некоторые пытались критиковать, они не знают, что критикуют, потому что они не испытывали этого…

Но еще раз говорю — первая книга не вызывает у меня ни капли сомнений. Другие — да, другие — там нечего говорить, много уже надуманного, придуманного…

Рукополагали меня… я сдал экзамен первый раз, все, но не приняли по одной причине, в семинарию не приняли — потому что оказалось, что в то время были специально поставленные люди, назывались уполномоченными. Вот эти уполномоченные люди сказали: «ученый, у него же диссертация написана, кончал аспирантуру. Как это? Пусть работает дальше». «А сколько же мне отрабатывать?» — я спросил у одного уполномоченного там. «До конца своих дней» — говорит. Вот таким образом.