Рай и ад. Книга вторая. Рассказы перенесших клиническую смерть - [42]

И он дается каждому. Представляете, какой у Бога большой Легион! Хватает на всех. И вот этот Архангел, он тоже вел свою Книгу. Но, по милости Божией, Господь дал такое понятие Архангелам, как бы, заступаться в каких-то ситуациях определенных, где он раскаялся. И когда демон начинает обличать в этом грехе в каком-то определенном промежутке времени жизни, Ангел открывает уже свою Книгу. Как только он это говорит, возникает яркий-яркий свет, ослепляющий прям. У Ангела прям, как будто, свиток такой большой. Тоже как книга, но свиток. И он говорит: «а вот здесь вот он, нет, здесь, — говорит, — он раскаялся в этом грехе». Что делается в этот момент в книге сатаны? Он вычеркивается. Только там вычеркивается, если Ангел, Архангел, точнее, за тебя заступился.

Ангел-Хранитель, он был по твоей жизни по всей, земной, и, поэтому, он с тобой везде и пребывает до того момента, когда ты будешь поклоняться самому Христу уже. Это называется Суд, когда Господь уже определяет, куда тебя — туда или туда. Поэтому, он все время пребывает до самого конца с тобой. Потом Ангел уходит направо, твой Хранитель, а Архангел уходит налево.

И вот они стоят по обе стороны, а ты посредине, и там ты уже даешь отчет Богу за все. Эти мытарства — это еще не отчет перед Богом. Это только лишь еще начало отчета перед Богом. Это только начало этого пути. Это ужасно, понимаете! Это обличение, только одно мытарство кажется, что вечность проходит. Потому что, на самом деле, первая часть мытарства — вот это вот сквернословие… и все грехи языка, которые есть, они там описываются. И я говорил, что Архангел, он заступается за нас, а лукавый в этот момент, когда он за нас заступается, он вычеркивает это из своей книги. Он даже не вычеркивает, оно, как бы, автоматом само исчезает. Как бы, огнем сжигается. Потому что Господь говорил, что приду огнем судить живых и мертвых.

Вот этот огонь, на самом деле, он такой Божественный, благодатный. И вот этот грех вот этим огнем, когда за тебя Архангел заступается, Сам Господь сжигает из этой книги… И вы можете себе представить? По нашей жизни, у Архангела один свиток только, задумайтесь, а у дьявола, у падшего ангела, у него целая книга огромная. Представляете, сколько мы в жизни делаем добра, которое лечит нашу душу, а сколько мы себя калечим в этой жизни?

И вот сквернословие, я считаю, что это, наверное, страшнейший из всех этих грехов. Я даже могу сказать, что человек в блуде может покаяться. В каком-либо, даже в содомском блуде может раскаяться, а вот сквернословие — такой грех, от которого человеку сложно избавиться. Даже, я видел таких людей, которые были христиане, а там, на Суде, им говорят: «ну как же так? Вы называли себя христианами, а когда вас разозлили, вывели из себя, вон вы как начинали! Даже просто помыслили!» Вы знаете, даже если просто помыслишь, это уже записывается. Вот это сквернословие, вот этот грех языка, вот эти пошлости все, многословие, и так далее. Ну, многословие — это еще ладно, самое страшное — это сквернословие.

И вы знаете, даже просто в сердце своем зародил эту мысль, просто тебе не понравилось что-то в человеке — ты уже сквернословишь. Понимаете? Я когда был там, а я, главное, еще пытался возразить. Говорю: «но я же только подумал, я даже не сказал, я даже не обозвал его». «А ты, — говорит, — уже в сердце его назвал так. В сердце уже подумал о нем плохое, злое». То есть, подумать зло о человеке, плохо о человеке — ты уже сквернословишь. Сквернословишь духовно. Потом мы сквернословить начинаем уже в мыслях. Уже начинает, как младенец, возрастать. И, если из себя это не искоренить, именем Иисуса Христа, а имени Иисуса Христа боятся даже демоны, вот настолько… они даже Бога не так боятся, серьезно, как вот имени Иисуса Христа. Потому что Люций, он и Бога не побоялся, восстал против Него. А вот Христа они боятся. Христа и Креста боятся, до ужаса.

Я немного отвлекся, давайте ближе к теме. Таким образом, пока я побывал на первом мытарстве, вы знаете, мне уже было страшно переходить ко второму. Потому что это мытарство лжи. Действительно, от сквернословия рождается и ложь. Это правда. Потому что вначале мы начинаем сквернословить, думать о людях плохо, осуждать человека внутри. Это тоже некое сквернословие. Поэтому, сквернословие, в реальности, задевает все наши грехи, мытарства. Почти все задевает. Поэтому, оно стоит на первом месте. И хотите вам скажу, много ли людей проходит вот этот первый круг, первое кольцо этого мытарства? Я вам скажу. Единицы. Потому что все сквернословят. Когда ты ропщешь — это уже сквернословие. Понимаете? Роптание — это уже некое сквернословие. Почему я и говорю, что сквернословие задевает все эти двадцать мытарств. Ну вот, девятнадцать предстоящих… Потому что в сквернословии рождается все! Не то, что входит в наши уста оскверняет нас, а то, что исходит из уст наших… В нем рождается и кощунство, и разные анекдоты могут рождаться, фильмы разные пошлые.

Здесь рождается все, даже вот эти шутки… вот когда мы шутим, порой, да, мы уже можем сквернословить. Нужно уметь правильно подшутить. И я, наверное, отнесу много к чему сквернословие. К примеру, мне показан человек, который сидел в тюрьме всю свою жизнь, и он разговаривал просто на своем жаргоне. Хотя, он не только в тюрьме сидел, но и на свободе гулял, за пределами этого забора. То есть, среди нас, людей. Но он уже привык общаться так, как общаются там, в своем мире, то есть в уголовном, в тюрьме. Он привык общаться так, как там общаются. При этом он может даже матом не ругаться, на своем жаргоне они общаются, да. При этом он может даже ходить в церковь. Да, есть церкви в тюрьмах. И даже может быть ответственным за эту церковь, или как там это у них распределяется, не знаю. И вот мне было показано, что вот именно этот человек, да, он вроде как отвечал там за церковь, когда был в тюрьме. Он не сквернословил, ничего. Как бы он молился там, все, но, когда он приходил в общество своих друзей, с которыми он жил в помещении, он начинал общаться, как они общаются. При этом, не используя мат.