Рай и ад. Книга третья. Рассказы перенесших клиническую смерть - [34]

И вдруг, прямо над самой землей огромный ангар. В Североморске самолеты ставят, вот такой ангар… И цифра: «91». Огромная цифра. Это ж был восемьдесят второй год, а тут стоит «девяносто один» цифра. И, значит, в этот ангар они меня вводят. Думаю: «что ж я здесь еще увижу?» Уже боялась.

Вводят они меня, и вдруг, как сигара… сигарообразный предмет вылетает такой. И у него внизу открывается люк. Из этого люка падает… типа собаки. А людей… тьма людей! Такие люди, одетые, ну как, одежды всякие… И они подходят, и рукой гладят шерсть. Погладить собаку. А я чувствую — запах от этой собаки нехороший. Сероводородом пахнет. Пытаюсь им это сказать. Я чувствую, что собака это чувствует. А у меня, как будто, и сзади есть глаза. Вот так, душа, она там все видит. Вот так вот поднимается, поднимается, поднимается — достигла огромных размеров, и как на толпу гаркнет! Клыки огромные, пасть, и все в крови. Толпу парализовало. Что там дальше было, я не знаю уже. Я уходила с ними.

И в это время я появилась на Земле. С этого вышли всего. И я почувствовала травку, ветерок, все почувствовала. Мне казалось, я буду целовать деревья. Я смотрю — лестница в Небо. Огромная лестница ведет в Небо. Я схватилась, и стала подниматься. Очень тяжело подниматься. И вдруг, надо мной женщина отяжелела. И вот, я чувствую, она давит. Ей тяжело, она не может дальше подниматься. Я думаю: «тут осталось немножко уже!» Я сама думаю. «Ее надо как-то спасти! Что делать?» Я могла бы немножко посторониться, и она бы упала. Но я не могла этого сделать. Думаю: «я должна ей помочь. Но как?»

Вдруг моя грудь расширяется, невидимым способом. Прям расширяется моя грудь, как надутый матрас. И она садится, отдыхает на этой груди. Все замерли. Подъем замер, полностью все. Те-то продолжали… (показывает рукой наверх). И вдруг, она отдохнула, и спокойно начала подниматься. И вот уже гуканье какое-то неземное, гуканье голубей. Она уже влезла. Я смотрю, голова моя уже так (показывает себе уровень шеи), смотрю природа какая красивая. Какие-то лучи. Солнце — не Солнце, не пойму. Прям вошли в меня вовнутрь, всю меня прямо обласкали. Такого я никогда не видела. У меня все возликовало. Каждая клеточка моего тела. Такая радость, такие чувства. Я думаю: «какое счастье, что эта женщина поднялась!»

Я поднимаюсь, уже по пояс поднялась. Голуби, птицы, и пение. Монотонное пение, молитва какая-то. Точно не знаю, но молитва какая-то бесподобная, которая наполняет всю нашу сущность. Я уже прям влажу туда. И вдруг, вы знаете, тяжесть какая-то. Толчок сильный, тяжесть.

И я очнулась, а надо мной стоит врач. Тело мое уже в другом месте лежит, около стены, на коленях стоит Иванов, который сбил меня, и говорит: «вы больше не умирайте! Я вашу машину восстановлю, только больше не умирайте!»

Все, вот как я в тело вошла, мне, как будто, кто-то преграду поставил. Я все забыла. Четыре утра. Вдруг раздается сильный треск и удар. Авария произошла за окном. Сильный грохот, прямо гром. Я кинулась к окну, а у нас трасса проходит повыше немножко. У нас третий этаж. Я кинулась к окну, а там никакой аварии, ничего нет. Я думаю: «что такое?» И вдруг, в этот момент поплыла как в кинофильме, вся моя авария. До мельчайших подробностей… Все! И я упала, плакала! Часа два плакала. Думаю: «Господи, как Ты Милосерден! Меня такую грешную, тринадцать лет, считай, прошло, и только мне напомнил». Я сама шла, но я тянулась уже в Храм. Меня тянуло уже просто туда. Я считала, что это просто глоток воздуха. Меня тянуло в Храм. Невидимым путем. Я уже сама шла к этому. Сама шла. Господь никого не приводит насильно. Я поняла, что не могу уже без этого. Я уже поняла, что мое место там. Конечно, я изменилась. Во многом.

Страшно мне мое падение было. Страшны были все эти мои грехи: и аборты, и гадание, ворожба. Все это было стыдно, страшно. Исповедалась ходила, узнала, что такое Причастие, пособоровалась. И дай, Господи, прощения нам всем!»

Рассказ восьмой (восемнадцатый с начала серии)

Андрей, 58 лет, священник

(Россия, г. Александров)

Рассказывает со слов своей почившей матери, Клавдии Устюжаниной, умершей на операции, и воскресшей после вскрытия, спустя три дня после смерти.

«Я хочу рассказать о том событии, которое произошло с матерью в шестьдесят четвертом году. В больнице сказали, что у нее обнаружена опухоль, но не предупредили, какая. Операцию проводил профессор Неймарк Израиль Исаевич, и во время операции наступила смерть. Когда ей разрезали брюшную полость, увидели, что там все изъедено раком. И затем, не зашив ее, потому что какой смысл зашивать мертвого человека, он уже мертвый, маму отнесли в морг.

Мама потом мне рассказывала, что с ней происходило, когда наступила смерть. Она видела свое тело. Видела со стороны, как мы видим какую-то вещь. Она слышала, что говорят люди. Она переживала, но дать им почувствовать, что она здесь, рядом с ними, не могла. Мертвой мама была трое суток. И когда наступил момент смерти, она сразу этого не поняла, что она умерла.

Она видит свое тело со стороны, слышит их слова, видит их действия. Потом она оказалась в местности, ей совершенно неизвестной. В этой местности не было ни строений, никакой растительности, кроме зеленой аллейки. И вот, тогда мама увидела, что по аллее к ней с востока идет женщина очень высокого роста, одета во все темное, очень красива, лицо строгое.