Рай для неудачниц - [4]

– Что это значит?

– Это значит, что теперь ОМР руководит другой человек.

– Но он же из твоей команды? Ты мог бы попросить его…

– И речи быть не может! – мягко прервал ее Андрей. – Отдел возглавил Толмачев.

– Что-о-о?!

Это все-таки стало для нее ударом.

– Господи, как такое могло произойти? – спросила она, оправившись от первого шока. – Этот карьерист, этот моральный урод… Господи, Андрей, куда же смотрит руководство?!

– Не куда, а как – сквозь пальцы, как обычно, – пожал он плечами. – Кое-кому «наверху» очень хочется меня «подвинуть». Знаешь, я ведь не стремился к этой должности, меня вполне устраивало то, чем я занимался, но теперь, когда я нашел людей и механизм заработал, мне невыносима сама мысль о том, что Толмачев занял мое место. Но я ничего не могу поделать, особенно сейчас, когда на носу переизбрание губернатора, и объективные обстоятельства мешают мне вернуться к работе.

– Значит, никак? – грустно констатировала Тоня. – А я так надеялась!

Она напомнила ему печальную птицу, опустившую крылья перед лицом собственного несчастья.

– Ну, не падай духом, – сказал Андрей. В его мозгу постепенно оформлялась мысль, которую он покуда не торопился высказывать вслух. – Может, я и смогу кое-что сделать…

* * *

Леонид сидел на парапете, отделявшем газон от дорожки, идущей вдоль его собственного дома, – по ней время от времени проезжали автомобили, – и делал то, чего не позволял себе уже давненько – курил, с наслаждением затягиваясь. Чувствуя, как его чистые легкие наполняются отравленным дымом, напоенным канцерогенными смолами, он ощущал некое странное удовлетворение.

– Отдыхаешь?

Знакомый голос раздался прямо над ним. За секунду до этого Леонид увидел две симпатичные длинные ножки, обутые в тапки с помпонами.

– Угу, – буркнул он, затягиваясь еще раз и выпуская сизый дым через ноздри, как огнедышащий дракон из легенд о короле Артуре.

– А я увидела тебя из окна, – пояснила Настя.

– Я ушел из ОМР.

– Что? – переспросила девушка, подумав, что она ослышалась. – Но почему? Мне казалось, тебе нравилось там работать!

– Это было раньше, – резко поднимаясь, ответил Леонид. – Все изменилось с тех пор, как Лицкявичус загремел в больницу. С Толмачевым я не хочу иметь никаких дел. Представь, он угрожал, что, если я на самом деле выйду из Отдела, он накатает телегу в мою больницу!

– Он может это сделать? – испугалась Настя.

– Может, но мне плевать: в больнице никто не станет читать этот бред!

Настя внимательно посмотрела на Леонида, для чего ей пришлось слегка задрать голову вверх. Желваки на его скуластом лице ходили ходуном, а выступившие на щеках алые пятна говорили о крайней степени раздражения. За тот месяц, что они были вместе, девушка успела неплохо изучить Леонида. Она знала, что его довольно легко вывести из себя, но тупость, недальновидность и авторитарность начальства приводили ее бойфренда прямо-таки в бешенство. Работая в прозекторской, Леонид обладал значительной независимостью, и начальство не слишком его доставало: непосредственное – потому, что ценило его профессионализм, а вышестоящее – просто потому, что не могло до него добраться, ведь для этого потребовалось бы спуститься «в подвал». Глава ОМР Лицкявичус, насколько понимала Настя, похоже, оказался единственным человеком, кто пользовался у Леонида настоящим авторитетом. Толмачева же он считал пустым местом, а потому не видел смысла ему подчиняться. В то же время она не могла не видеть, что принятое решение далось Леониду тяжело: несмотря на явный недостаток «эмоционального инструментария», он сейчас чувствовал себя отвратительно. Толмачев так мечтал получить место Лицкявичуса, с которым они находились в контрах уже очень давно из-за того, что в свое время Толмачев возглавил несправедливую травлю женщины-врача[1]. Теперь его мечта сбылась. Настя знала, что Отдел формировал лично Лицкявичус, именно он подбирал персонал – тех людей, с которыми он хотел работать и на которых мог всецело полагаться. Вице-губернатор, непосредственный куратор новой организации, призванной заниматься сложными вопросами в сфере медицины, не подпадающими под прямую юрисдикцию Комитета здравоохранения. Команда Лицкявичуса успешно справилась с несколькими весьма трудными делами и прекрасно себя зарекомендовала. Тем не менее из-за болезни руководителя, вызванной давним ранением в голову, и необходимости срочного операционного вмешательства, было принято решение о его временной замене. Толмачев оказался как раз под рукой – насколько подозревала Настя, отнюдь не случайно. Пытавшийся вставлять Лицкявичусу палки в колеса в его предыдущем расследовании Толмачев явно выжидал подходящего момента, чтобы аккуратно подтолкнуть главу ОМР и спихнуть его с места.

– Какого черта! – воскликнул Леонид, с ожесточением выбрасывая недокуренную сигарету в урну. – У меня уже есть работа, а ОМР – это же чистая благотворительность.

– А что остальные думают? – осторожно спросила Настя. – Ну, Никита, там, Агния…

– Они еще не знают, – покачал головой Леонид, постепенно успокаиваясь.

Даже странно, но Настя, похоже, оказывала на него тот же эффект, что и хороший седативный препарат. Так повелось с самого начала их знакомства. Еще месяц тому назад Леонид даже не мог представить себе, что сможет провести больше десяти часов под одной крышей с какой-нибудь женщиной, ведь все его романы продолжались не дольше недели и в основном ограничивались постельным «общением». Это его вполне устраивало, а глубокие чувства и долгосрочные обязательства никак не входили в планы патологоанатома. Его собаки с успехом заполняли собою пустоту в доме, и лишний человек не вписывался в его планы на ближайшее будущее. И тем не менее Насте удалось создать вокруг Леонида теплый и мягкий кокон, способный оградить его от нежелательных внешних воздействий. Он чувствовал себя с ней комфортно, и это позволяло девушке надеяться на то, что рано или поздно ей удастся стать для него незаменимой.