Рай беспощадный - [96]

Макс на миг растерялся, но быстро собрался с мыслями:

– Не знаю… Я ведь в этом деле никогда за рекордами не гонялся. Просто плавал, а не экстремальным фридайвингом[7] занимался. Да и где искать? В бассейне? Или на пляже? В принципе если нырять по всем правилам, работая на максимум, без ограничений, то, наверное, метров на сорок – пятьдесят могу рискнуть. Или даже на шестьдесят. Нет – шестьдесят страшновато вообще-то. Хотя если не сразу попробовать, а постепенно наращивать… Тренер говорил, что у меня способности немалые: неделя-другая тренировочных погружений – и можно, если страховать будут.

– Отлично! Для того чтобы мой план сработал, надо нырнуть приблизительно на тридцать восемь. Всего лишь.

Макс едва не поперхнулся и поспешно проговорил:

– Стоп! Вы не так поняли! Знаете, что я имел в виду, сказав «нырять по правилам»?

– Не знаю, но, полагаю, ты сейчас об этом расскажешь.

– Я имел в виду погружение без ограничений. При этом как раз и получаются максимальные рекорды. Но такой способ не для нас. Я поясню. Сперва в море опускается трос. Затем погружаются аквалангисты – занимают позиции на разных глубинах возле троса. Ныряльщик, идущий на рекорд, вентилирует легкие, делает дыхательную гимнастику – тут уж у каждого своя методика, но не запрещается, по-моему, ничего: хочешь – чистым кислородом дыши; хочешь – смесью гелиевой; хочешь – стой на голове с утра до вечера. Затем спортсмен забирается на платформу специальную – она тяжелая и может скользить вдоль троса с большой скоростью. Сам он при этом даже не шевелится – замирает как статуя. Старт – и платформа начинает двигаться вниз. Быстро разгоняется. Ныряльщик ничего не делает – просто стоит, держась за раму руками и стоя ногами на нижней перекладине. Ни малейшего движения не делает, бережет силы. Любое сокращение мышц – это затраты кислорода: нельзя ему шевелиться. Когда решает, что с него хватит, останавливает спуск. Затем над платформой надувается шар, который вытягивает ее наверх с такой же скоростью. Глубина погружения платформы фиксируется – это и есть достижение. Иногда фридайверы используют подводный скутер, прицепленный к тросу, – он движется быстрее, чем платформа. У каждого способа свои плюсы и минусы – слишком быстрое погружение плохо сказывается на организме.

– А зачем там аквалангисты? – не понял Муса.

– Они страхуют спортсмена. Парадокс, но сейчас, с теми глубинами, на которых устанавливают рекорды, аквалангисты больше рискуют, чем ныряльщики, да и не могут сопровождать на всем протяжении.

– Это что – парни без воздуха ныряют туда, куда аквалангисты не достают?!

– Да.

– Бред.

– Нет, они плавают с воздухом, подолгу находясь на опасной глубине. Наш организм не приспособлен к этому. Приходится соблюдать режимы погружений и всплытия, использовать специальные дыхательные смеси. И все равно рискованно.

– А какие там глубины? – завороженно спросил Снежок.

Макс пожал плечами:

– Я точно не знаю, но вроде за полторы сотни метров уже перешли.

Некоторые присвистнули, а Макс поспешно добавил:

– Может, я в каких-то деталях ошибаюсь, но что сто пятьдесят уже достигли – это точно. Сам одно время увлекался фридайвингом, как многие пловцы, вот и запомнил цифры.

– Ну вот видишь, малыш, – а каких-то жалких тридцати восьми испугался. – Эн произнес это насмешливым тоном – будто папочка глупому сынишке.

Зря он так: сейчас не до шуток. Макс вспыхнул, вскочил:

– Да что вы понимаете?! Знаете, что такое тридцать восемь метров? Видели когда-нибудь дом четырнадцатиэтажный? Вот примерно столько! Нырнете на столько?.. Попробуйте! Пусть даже с грузом! Не страшно будет? Я так подозреваю, вы откуда-то узнали – на этой глубине лежит то, что может нам помочь против готов? Ну так это еще разглядеть надо будет – без маски и на мели нелегко, а на такой глубине еще и света солнечного гораздо меньше! А потом еще всплывать без ласт! Знаете, какое давление на такой глубине? Около четырех атмосфер! Я никогда не тренировался для таких погружений – я не знаю, как оно на меня подействует! Но знаю одно: чертовски много сил уйдет! А силы – это кислород! Вы ведь не зря только сейчас на это решились – ведь сами никогда не верили в успех. Просто сейчас готовы пойти на любой риск, на невозможное, на полное безумие – лишь бы победить. Припекло вас всерьез. А каково мне?.. Решили, что если увлекался плаваньем и фридайвингом, то все выгорит? Да я глубже десяти метров никогда не бывал, а максимальное давление, которое испытывал на себе, – три атмосферы. Да и то в барокамере, в воздушной среде. Вниз-то я доберусь – с грузом это запросто. А вот вернуться… Да останусь я там… почти наверняка…

Последние слова сказал уже почти нормальным голосом: вспышка прошла. Эн, став серьезным, кивнул:

– Извини, я не хотел тебя обидеть. Думал разрядить обстановку, а получилось…

– Да ничего…

– Ну раз ничего, тогда вернемся к нашим баранам. Что ты там говорил про маску и ласты?

– Я говорил, что сдохну…

Эн покосился вправо, кивнул. За ужином и коротким разговором солнце успело скрыться, спустилась темнота. Из мрака выбрался Прыщ – болезненно-худой мальчуган лет десяти, если не меньше. В руках он тащил сверток из пальмовых листьев.