Рай беспощадный - [110]

И тут Макс понял – он успеет. Не все так плохо, как казалось. У него еще остался кислород – ведь он чувствует себя прекрасно, если не обращать внимания на отдельные мелочи. Руки и ноги не слушаются, мышцы свинцом налились, но это, наверное, временно – ведь он прекрасно их чувствует, и знает, что если захочет всерьез, то они заработают. И дышать уже хочется не так остро – он легко справляется с рефлексами. У него получилось – он сделал это. Сейчас вынесется из воды и победно подмигнет товарищам, столпившимся у борта.

Он знал об опасности этих симптомов, но уже не понимал, что это конец. Тело, вырвавшееся из тисков давления, возвращалось к обычному состоянию. Грудная клетка распрямлялась, легкие увеличивались в объеме, следовательно, концентрация кислорода в них падала. Если на дне они снабжали им ткани и органы, то теперь – наоборот, начали вытягивать отданное назад. Процесс этот развивался стремительно, лавинообразно – его усиливал каждый отвоеванный у бездны метр. Именно из-за этого коварного явления наиболее опасен последний этап, когда до поверхности рукой подать, где давление приближается к привычному. И парадокс – из-за него же упрощается погружение, особенно при серьезных глубинах.

Легкие стремительно высасывали из тела последние крохи животворного газа. Остановить или как-нибудь замедлить это было невозможно. Да и некому: мозг такой же орган, как и другие, – ему тоже нужен кислород. Так что Макс уже ничего не понимал.

Манящая морская гладь начала тускнеть – в глазах быстро темнело. Он уже почти не видел, куда рвется, путался в направлениях, пытался шевелить непослушными руками и ногами по инерции, а не осознанно.

Отказали лицевые и шейные мышцы – раскрылся рот, выпустив отработанный воздух. Горько-соленая жидкость хлынула в легкие и пищевод, но даже сейчас, на тонкой границе, отделяющей жизнь от смерти, уже не понимая, где верх, а где низ, он продолжал куда-то рваться. Впрочем, безуспешно – тело не слушалось. А затем Макс внезапно расслабился, позволив сгущающейся тьме делать свое дело.

Говорят, перед смертью в голове человека за один миг проносится вся жизнь, но Макс до полной победы темноты крошечным краешкам сознания упорно думал лишь об одном: вот будет весело, если оба контейнера окажутся полезными. Получится, что второй раз он рисковал зря.

А затем и эта мысль угасла – мозг, оставшийся без кислорода, выключился в одно мгновение. Макс уже не почувствовал прикосновения к плечу и последующего жесткого, грубого, до треска в корнях волос рывка. Он знал, на что идет, и с самого начала сомневался, что доберется до поверхности самостоятельно. С ним неизбежно случится то, что происходит с самоуверенными или увлекшимися ныряльщиками, которые отключаются на последних метрах или уже на поверхности. Так и произошло.

Никто, кроме него, не смог бы этого сделать, вот и пришлось пойти на невозможное. Он не самоубийца – не в одиночку отважился на такой риск. Теперь дело за другими – свою часть работы он выполнил.

* * *

Блэкаут не проходит без последствий даже в тех случаях, когда человеку незамедлительно оказали квалифицированную помощь. Слишком серьезная встряска для организма, к тому же некоторые органы реагируют на него совсем уж нехорошо. К примеру, нередко отмечаются случаи гибели фридайверов спустя несколько часов после происшествия. Они, отойдя от потрясения и решив, что все плохое уже осталось позади, врываются в бар, чтобы рассказать приятелям о пережитом приключении, и вдруг бац – у них стремительно развивается отек легких, и заказанное пиво остается нетронутым.

Шутить с большими глубинами не стоит – юмор у них жестокий.

А еще спасатели, даже опытные, могут серьезно навредить: особенно они любят ломать ребра в случаях непрямого массажа сердечной мышцы. После того как обломки костей протыкают жизненно важные органы, представители мужественной профессии оставляют тело в покое, снимают головные уборы и делают вид, что глубоко скорбят.

Так что десять раз хорошо подумайте, если вдруг захотите проверить, каково это – побывать в бездне.

Сознание возвращалось медленно, неритмичными толчками – то включится, то затухнет опять. Будто попытка завести автомобиль с подсевшим аккумулятором. При очередном прояснении Макс приоткрыл глаза и тут же их зажмурил – солнечный свет как ножом резанул. Опять потемнело, но из реальности уже не выпал – зацепился за краешек.

Реальность?! Он жив? Или бредит в агонии? А может, уже все – отмучился, душа простилась с телом, и…

– Макс! Ма-а-а-акс!

Нет, так настойчиво на том свете вряд ли станут домогаться. Не настолько он нагрешил, чтобы чертей всерьез перевозбудить. К тому же кричат хорошо знакомыми голосами. Он все еще в раю – в проклятом коралловом раю. Опять приоткрыл глаза – и в первый миг ничего не понял: мир трясется, перед глазами мелькают разнообразные картинки – бамбуковый настил палубы, свернутая циновка паруса, смутно знакомая перекошенная физиономия, ядовито-оранжевое пятно, выглядящее здесь как-то неуместно. Затем чье-то бедро упирается в грудь, голова расслабленно свешивается, по спине увесисто шлепают.