Равнина в Огне - [10]

– Ас-саламу алейкум, рядом с вами свободно? – обратился я к нему на русском. Он с любопытством нас оглядел, мы вероятно и взаправду представляли любопытное зрелище: близнецы в одинаковых европейских костюмах, привезенных из Варшавы. – Ву-алейкум салам. За моим столом всегда найдётся место для братьев кавказцев, даже если они выряжены французскими рантье . Акай, по природе более вспыльчивый, чем я, ответил наглецу: – По-вашему, одежда определяет и всё прочее? Если у вас нет понятия о значении слово вежливость, я не имею надежды вам его внушить. – Извините мне неуместную шутку, просто не удержался. Присаживайтесь, господа. – Что же, учтя те непреложные обстоятельства, что упомянутые вами французы наши союзники в войне с Германией и в ногах правды нет, мы прощаем вас, – ответил я за себя и Акая. Мы плюхнулись на старые стулья и тут же попросили у духанщика принести графин холодной воды. – Откуда вы родом? – спросил усердно изучавший наш внешний вид юноша. – Мы из Дагестана, – сухо ответил Акай. – Кумукла? – спросил нас наш новый знакомый по-балкарски. – Дюрбиз, къумукъларбыз, амма сен кимсан? – переспросил я его с удивлением? Дальнейшая наша беседа продолжалась на кумыкском и балкарском языках, но для удобства читателей, не владеющих нашим языком, я приведу сохранившийся в памяти текст нашей беседы по-русски. – Я же вам не представился! Будем знакомы, Магомет Безенгиев. Балкарец протянул руку мне. – Галип, – назвался я, пожимая ему руку. Через секунду тоже сделал мой брат. – Вы приехали на съезд? – Конечно! – И как он вам понравился? – Грандиозно. Тут собрался весь Кавказ, все его бесчисленные народы и племена, – с восторгом ответил за нас обоих Акай. – А какие слова! Идеи! Мысли! Магомет обладал столь открытым характером, что вскорости мы сделались с ним близкими друзьями, хотя от начала нашего знакомства не прошло и нескольких часов. Когда мы решились покинуть его общество, он решительно запротестовал. – Не может быть и речи о столь скором расставании. Друзья, отсюда рукой подать ко мне домой и потому надеюсь, вы не откажете мне в законном праве гостеприимства? Сколько мы не отпирались, не отступал и он, наконец, мы с Акаем, посовещавшись, дали своё согласие. В дороге из Владикавказа в родное селение нашего друга выяснилось, что он, как и мы, родом из узденьского сословия, но отец его благодаря положению эмчека одного из богатейших таубиев их общества и собственной сноровке, сумел добыть себе некоторое состояние, позволившее дать старшему из сыновей университетское образование. Магомет очень стремился быть полезным семье, но из-за отстранения после начала 1914 г. одного из чиновников кавказской администрации, благоволившего отцу, его собственные дела шли не самым лучшим образом. Он так и не получил желаемого места и в основном помогал в отцовском хозяйстве, ведя некоторые торговые операции во Владикавказе и в Вольно-Магометановском ауле. В свободное время он много читал и увлёкся под воздействием прочитанного идеей общемусульманского братства. Он грезил всемусульманским халифатом, но во главе не со слабовольными константинопольскими султанами, а высоконравственными и образованными патриотами, среди которых он первыми называл имена Ахмета Цаликова и Басиата Шаханова . – Для этого нужна только победа немцев и турок над англо-французами, которые угнетают мусульман Египта, Индии и Северной Африки. Как только весть об их поражении достигнет колоний, как там вихрем произойдут народные восстания, наподобие того, что было у нас в Петрограде, – грезил он вслух. Вообще он был утопист самой высшей пробы. После тех нескольких дней проведённых вместе, я видел его ещё только раз, в самый разгар подготовки к восстанию против Деникина. И при обеих встречах он был оживлён, полон надежд и жизнерадостности. Наконец, переночевав на постоялом дворе, вечером второго дня мы приехали в прекрасную долину, окаймлённую лесистыми хребтами. – Вот она моя Родина – вершины гор, стремительные реки и между ними зелень полей, сияющая как драгоценные каменья, – провозгласил Магомет. «Сау бол, Балкар эл – нарт эл» («Здравствуй Балкария – страна нартов»), – прошептал я про себя на кумыкском. Вскоре мы въехали в аул нашего друга. Дом его отца располагался в центре села и сильно выделялся своим внешним убранством среди прочих. Далее нас в соответствии со всеми ритуалами гостеприимства ввели в жилище, после чего Магомет познакомил нас со своей семьёй. С отцом, человеком ещё не старым, но по виду серьёзным и бывалым, с матерью, женщиной, чей облик был самой яркой иллюстрацией материнства на Кавказе, с младшим братом, юношей лет пятнадцати и со своей шестнадцатилетней сестрой. Когда он знакомил меня с ней, у меня сердце в груди словно подскочило. Такого со мной никогда раньше не было. Даже с той польской пани, которая вышла замуж за парня с золотыми часами. Звали её, как героиню восточной сказки Асли-Хан, или просто Асли, то есть Истинная, Настоящая. Имя ей подобрал её отец, как оказалось, не только успешный торговец шкурами и сафьяном, но и большой ценитель восточных дастанов . Словно бы это было минуту назад, помню, как мне в голову пришли древние строки из гимна любви: