Растратчик - [26]

Я обдумывал ее слова пять или десять миль. Времени на пустопорожнюю болтовню у нас не было. Она была со мной откровенна, и мне следовало быть так же откровенным. Должен признаться, большая часть того, что она сказала, была правдой. Мне не доставляло удовольствие то, что мы делали в банке, пока исправляли записи и вкладывали деньги. К тому же во всем этом не было ничего романтического. Зато какой обворожительной Шейла казалась в тот вечер, когда мы возвращались домой, одержав победу. Но не это занимало мои мысли. Если бы я мог быть уверен, что она честна со мной, я заплатил бы любую цену. Я бы остался с нею, но мне хотелось знать, действительно ли я ей нужен. И я решил выяснить это немедленно.

— Шейла.

— Что, Дейв?

— Я и правда о многом думал тогда, по дороге в больницу.

— Не нужно об этом.

— Наверное, ты права. Не стоит повторяться. И уж тем более не стоит обманывать друг друга. То утро было ужасным. И все, что случилось с нами потом, не менее ужасно. Но не это главное.

— Что же главное?

— Я не был уверен. Я с самого начала не был уверен и не уверен даже сейчас в том, что ты не изменяешь мне.

— О чем ты говоришь? С кем я могу тебе изменять?

— С Брентом.

— С Чарльзом? Ты спятил.

— Нет, я не спятил. Послушай. Раньше я подозревал, а теперь совершенно уверен, что ты знаешь больше, чем рассказываешь. Ты что-то скрываешь от меня и от полиции. Давай начистоту, ты была заодно с Брентом?

— Дейв, как ты можешь спрашивать такое?

— Ты знаешь, где он?

— Да.

— Именно это я и хотел услышать.

Это вырвалось непроизвольно. Сказать по правде, я все-таки надеялся, что в действительности она честна со мной, и, когда она созналась, меня точно ударили промеж глаз. Я не мог говорить, но чувствовал, что она глядит на меня. Наконец она произнесла тихим, сдавленным голосом:

— Я знаю, где он, и знаю о нем гораздо больше, чем рассказала тебе. До того утра я молчала потому, что не хотела копаться в грязном белье, даже ради тебя. А после — потому что... я не хочу, чтобы его схватили.

— Ну конечно!

— Я втянула тебя в эту историю, когда обнаружила растрату, по одной-единственной причине, о которой уже говорила, я не хочу, чтобы мои дети росли, зная, что их отец в тюрьме. Если бы я не покрывала Чарльза, не утаивала от тебя всю правду, он уже был бы осужден за убийство. А я не хочу этого. Мне все равно, потеряет ли банк свои девяносто тысяч или что будет с твоей карьерой — прости, Дейв, я должна это сказать, — для меня важно лишь то, чтобы мои дети не жили с пятном позора.

По крайней мере, все встало на свои места. Но тут я подумал вот о чем. Меня снова вынуждают делать то, что мне претит, — покрывать преступника. Я почувствовал себя связанным.

— На меня можешь не рассчитывать.

— Я ни о чем тебя не просила.

— Не думай, это не из-за того, что ты сказала о моей карьере. Или что ты не ставишь меня превыше своих детей.

— Я не смогла бы, даже если бы ты попросил.

— Просто пора остановиться. Ты должна понять, что твои дети не лучше кого-либо другого.

— Прости. Для меня они самые лучшие.

— Они узнают, когда вырастут, что таково было испытание, которое определил им Господь. Когда-нибудь и ты поймешь это. А сейчас ты готова разрушить чужую жизнь, чтобы скрыть от своих детей то, что рано или поздно им станет известно. Ладно, поступай как знаешь. Но меня уволь.

— Значит, нам придется расстаться?

— Полагаю, да.

— Именно это я и пыталась тебе объяснить.

Она заплакала, взяла меня за руку и пожала. В эту минуту я любил ее больше, чем прежде. Мне хотелось остановить машину, обнять ее и начать все сначала, но я не мог. Я знал, что это ни к чему не приведет, и продолжал вести машину. Тем временем мы добрались до пляжа. Я повернул назад, чтобы отвезти ее домой. Между нами все было кончено. Больше мы никогда не увидимся.

* * *

Не знаю, сколько мы проехали по дороге в Вествуд. Шейла молча сидела, прислонившись к ветровому стеклу, глаза ее были закрыты. Вдруг она встрепенулась и включила погромче радио. Последние дни я оставлял его приглушенным и настроенным на полицейскую волну. Из приемника доносился голос, отдававший кому-то указания: «Сорок вторая, сорок вторая, слышите меня? Присоединяйтесь к шестьдесят восьмой на Санберн-авеню в Вествуде. Немедленно. Похищены двое детей из дома доктора Генри Роллинсона».

Я прибавил газу, но она схватила меня за руку:

— Останови!

— Я мигом доставлю тебя туда.

— Останови! Я сказала, останови! Ты можешь остановиться?

Я не видел в этом ни малейшего смысла, тем не менее нажал на тормоза. Шейла выскочила из машины, я — за ней следом.

— Ты можешь объяснить, зачем мы остановились? Это твои дети. Разве ты не...

Но она уже стояла на обочине и махала рукой. Внезапно свет фар ослепил нас, Я не видел позади никакой машины, но эта явно следовала за нами. Подъехав, машина затормозила. В ней оказались двое полицейских. Шейла бросилась к ним:

— Вы слышали сообщение на полицейской волне?

— Какое сообщение?

— Сообщение по поводу кражи двух детей в Вествуде.

— Милочка, это касается сорок второй машины.

— Перестаньте ухмыляться и выслушайте меня. Это мои дети. Их похитил мой муж, а значит, он собирается уехать из города.