Рассветники - [17]

Я провел его в свой кабинет, вежливо придвинул кресло к большому дисплею.

– Садитесь, мистер Педерсен. Сейчас все расходы предъявим. У нас записано абсолютно все!.. А проверить платежи легко, мы все проводили через банк…

Он сел, светски улыбнулся:

– Пока в такой проверке необходимости нет. Острой необходимости. Если появится, то да, конечно… Но мне, человеку новому, важнее понять, какая группа чем занимается.

Я вздохнул, развел руками:

– Как бы вам объяснить…

– …попроще, – закончил он и улыбнулся. – Да, обычно это трудная задача. Но вы не математикой занимаетесь, а вроде бы биологией, такое, думаю, в общих чертах объяснить можно. Даже такому недоумку, как я, который только ездит и проверят.

– Что вы, – сказал я поспешно, – что вы! Я объясню все просто и понятно, буквально на пальцах. Готовы?

– Я весь внимание, – ответил он.

– Существуют гомотипичные биосоциальные системы, – сказал, – это бактериальные колонии, семьи муравьев, стаи рыб, школа китов, прайд львов, группа обезьян, человечество…

Он переспросил:

– И человечество?

– Ого, – сказал я с одобрением, – значит, еще нить не потеряли? Есть еще клеточные коллективы, где клетки имеют свободу перемещения в тканях животного организма. Например, иммуноциты высших организмов, человека. Вот тот лохматый, видите у стола перед окном, он рассматривает сложную гамму перехода солитарного образа жизни к субсоциальному. Это, как вы наверняка знаете, начинается с момента, когда происходят временные объединения. Например, при миграции. Называется это состояние пресоциальным, то есть совместная жизнь. Как я вижу, вы все поняли? Вон тот сотрудник, что установил сразу три экрана, занят изучением эусоциального образа жизни – это такая перманентная структура, что напоминает целостный живой организм. Так все муравьи действуют, как единое целое, а человеческая толпа может вся переходить в состояния ярости, ликования, страха… Вот тот, в белой рубашке, занимается кинэстетической модальностью, это когда на большом расстоянии создается впечатление непосредственного физического контакта.

Лицо его было напряженным, но еще не настолько несчастным, чтобы я перестал объяснять нашу работу, наоборот, я сказал с подъемом:

– Кстати, я тоже начинал исследование с эусоциального образа жизни, из-за чего академики на меня поглядывали косо, одно дело примерять это к муравьям, другое – к людям.

Он чуть оживился, кивнул:

– Да-да, я на это обратил внимание в вашем досье.

– Спасибо, – сказал я. – Однако в конце концов я сужал поле поиска, пока не забрезжил тот лучик во тьме, высветивший тончайшие нити, что и связывают людей воедино, хотя они об этом и не догадываются.

Он сказал еще живее:

– Вот с этого момента поподробнее.

– Влезая все глубже, – сказал я, – удалось увидеть, что люди, вообще-то, связаны друг с другом намного больше, чем муравьи. А информация между нами передается еще и бессознательно. Нет, не мимика, не язык непроизвольных жестов и подергивания губ или конечностей, а нечто намного более мощное, глубокое…

– Так-так, – сказал он без необходимости, но только для того, чтобы показать мне – слушает, весь внимание, – это я читал в резюме.

– Успех начал приходить, – продолжил я значительно и посмотрел ему в глаза, – когда ваш благословенный фонд выделил мне грант на исследования. В первые же месяцы удалось установить, что наиболее мощная передача неизвестной информации между людьми идет, когда те спят.

– У всех или только избранных?

– Хороший вопрос, – сказал я одобрительно, хотя вопрос, вообще-то, дурацкий, но так принято говорить, если хочешь польстить тому, от кого зависишь, например, депутаты и прочие подлизы так всегда говорят тем, кто у них берет интервью: – Мы еще не знаем, что на самом деле происходит во сне. Но выяснили уже, что за это время каждый спящий буквально превращается в своеобразный радиопередатчик. Только вот уходит ли информация только к ближайшим людям или куда-то еще, пока выяснить не удается.

Он смотрел настороженно, лицо словно застыло, так держатся, когда стараются не выдать чувства.

– Вы замахнулись… слишком.

– Да, – ответил я, – но мы постепенно продвигаемся. И пока тупика не видим. Совсем напротив…

– Совсем напротив, – повторил он все так же скованно, – надеюсь, у вас все получится, но… не скоро.

Я удивился:

– Почему?

Он посмотрел на меня прямо:

– А вы представляете, что будет?.. Конечно, вы настоящие ученые, у меня глаз наметан. Вам важно, чтобы получилось, так ведь?.. Хорошо, мистер Грег. Деньги вы расходуете только на свои эксперименты, это мы уже проверили. Я хотел лишь убедиться, кто их ведет.

– Сумасшедшие или нормальные?

– Да, – ответил он.

– И как?

– Нормальные, – ответил он, – но с сумасшедшинкой. Как раз у таких, судя по имеющейся у нас статистике, и получаются всякие страсти. Но я представлю наверх положительный отзыв, мистер Грег.

– Ой, спасибо…

Он светски улыбнулся, поднялся:

– У меня от себя вопрос…

– Да, – ответил я настороженно, – пожалуйста.

– А что насчет прожитых жизней? – спросил он. – Как насчет того, был ли человек в прежних жизнях Александром Македонским или его конюхом?

Я поежился, помялся, как бы ответить и не обидеть, многие все-таки верят в эту хрень, а с ними разговаривать бесполезно, вера не признает доводов рассудка, а научные факты отшвыривает с презрением.