Рассвет в декабре - [23]

Ты эту картину себе представляешь? Действительно дворец, и Хасан-то наш в шелковом халате, как повелитель какой! Передается легкая танцевальная музыка, фонтаны струйками шлепают, и самые привлекательные рабыньки тянут к нему свои нежные ручки, браслетиками позвякивают!

Хохлов совсем закашлялся от злорадного смеха, замотал головой, даже руками замахал, машинально вытащил заранее отрезанную половинку сигареты, стал всовывать ее в мундштук, со смеху не попал и уронил на пол. Тут же вспомнив, что курить не полагается, сунул мундштук обратно в боковой кармашек, а рассыпавшую табак половинку сигареты спихнул ногой в сторону.

— Скажешь, это плохо? Нет, брат, это бы ничего! Это, брат, ему очень даже неплохо… особенно после его самой грубошерстной житухи… А тут еще фрукты навалом, шашлык, халва. Понятно? Нет, тебе еще ничего не понятно, ты полюбуйся теперь на самого на нашего счастливого повелителя-то. Кому повезло в жизни. Вот он, это, шествует и все оглядывается по сторонам — что такое? Чего-то ему опять недостает, чего-то он опять высматривает. А чего, ты у меня спросишь, этот счастливчик в жизни ищет?.. А?.. Не знаешь?.. А чуланчика! Вот чего! Какого-нибудь прохладного чуланчика, где бы это ему без шуму, без суеты прилечь в тишине, в прохладе — главное, чтоб мухи не кусали. Вот у него какая теперь мечта. Смекаешь? Оформил Джинс ему красивую жизнь, да и свое взял: всего достиг Хасан, а сила его где? Жизнь-то тю-тю!.. Прошла. Вот теперь стало забавно тебе?.. Дело самое простое: зернистая, сдобная эта, сочная жизнь человека манит, да и цену свою возьмет.

Вот я так и определяю: ловушка. А как же? Целую жизнь бьешься, чего-то возводишь, налаживаешь, стремишься, добиваешься, устраиваешься, а вот именно когда ты до кое-чего добрался, жизнь-то эта самая, оказывается, где-то промеж пальцев и проскользнула. Была, и нету. Ты меня должен понимать — мы ведь на соседних льдинках по одному течению с тобой плывем рядышком, и тают они, собаки, под нами, ох, тают… это деталь, что ты уже получил свое прямое попадание, свалился, а я вот еще диету, черт бы ее забрал, соблюдаю, гуляю ради какого-то окаянного кислорода — льдину-то я под собой все время чувствую, покачивается, так из-под ног и уходит… Слушай, брат, ну… Алексей Алексеич, какие теперь счеты, сделал бы уж ты одно такое снисхождение — я бы твоим домашним… на экстренные расходы деньжат подкинул? Им же сейчас трудно. Ты только злопамятством своим не мешай — им ведь кое-какое облегчение в бытовом плане. Право, позволь, я принесу!..

— Как ты сам-то? Про себя лучше расскажи. Ты ведь про себя начал. Про свою жизнь?

— Да я про нее тебе только и рассказываю!.. Живу? Хорошо. Три дочки, все пристроены, при мужьях, с машинами, курорты перебирают, морщатся, носами крутят, все у них есть, все прекрасно, все, конечно, ничем не довольны. А мне что? Мухи, главное, не кусают. Чего еще надо! Поговорить, правда, не с кем, начисто не с кем, вот что худо… Слышь-ка!.. А Хасан-то тот? — Хохлов закатился беззвучным смехом, — Хасашка-то, а? Ведь он небось в чулане-то сидит, мечтает: до чего же это славно ему жилось в носильщиках. Солнце светит, ишаки, верблюды вышагивают, базар галдит, шум, крик, от дынь сладким духом несет, горячую лепешку зубами рванешь, вкуснотища! Свои ребята носильщики хохочут, треплются, вот житуха была!

— За каким чертом она этого Хохлова с тобой оставила? Друг детства! Да я вижу, что нет. Не друг. И не детства. Так зачем тебе это туша нужна?

— Мне?.. Он говорит, что я ему нужен… Для разговора всякого.

— Ах, ты его развлекать должен?

— Нет. Он сам. Развлекается об меня.

— Как слон о дерево чешется? Как мило!.. Ты спал сейчас?

— Спал.

— Ты ведь не всегда спишь, я уж знаю. Ты часто бываешь вроде бы и тут, а тебя тут нету. Ты где-то «там». Как будто ты уходишь куда-то домой. К себе «домой» из этой квартирки. Нет?

Это так похоже было на правду, что Алексейсеич удивился. Больше всего его удивило, что Нина, оказывается, мало того что за ним наблюдает, но еще и улавливает кое-что. Но больше всего его удивила сама мысль, что ей может быть интересно хоть что-то с ним связанное. Это было полной неожиданностью для него, так он примирился с мыслью о своей неинтересности ни для кого.

Нина и тут мгновенно уловила его удивление и с некоторым снисходительным торжеством, непривычно мягко усмехнулась.

— Что же ты не отвечаешь? Поймала?

— Да, — согласился он, помолчав, собираясь с мыслями. — Знаешь, правда, это очень похоже. Кончается жизнь, и это — как будто ты возвращаешься обратно, откуда ушел. Куда-то домой… Не к папе и маме, а куда-то совсем домой.

— Ну уж, скажешь… Ты прошлый раз был в колбасной. Или под тобой была колбасная? Я не поняла.

— Неужели я вслух говорил про колбасную? А была колбасная. С чего я вспомнил, удивительно.

— В комнате было холодно, не топлено, и тебе плохо было. Ты был тогда очень уж бедный?

Они не заметили сами, как завязался у них разговор.

— Ты слово произносишь, а значения его понять не можешь. Бедный, да, бедный, а что это значит: бедность?

— Это почему же? Всех вплоть до Достоевского читала. Тут все очень ясно. Богатство, всякая роскошь, ну богатые презирают бедняков…