Рассвет пламенеет - [20]

— Мы со своим комиссаром ориентировали роты в том же духе.

— Загляните к начальнику штаба и немедленно в батальон.

Симонов козырнул и вышел.

Прислушиваясь, как замирают мерные шаги комбата, Киреев заметил:

— С Симоновым не следовало бы так резко, командир. Комбат не заслуживает…

Василенко всякий раз не мог скрыть досаду, когда Киреев подмечал его неприязнь к Симонову.

— Пока я еще не знаю, чего заслуживает этот Симонов, — сказал он. — Не знаю!

— Изучайте, будете знать, — возразил комиссар. Он встал, подошел к лампе и прикрутил фитиль. — Дымит, дышать нечем. Да-а… Людей изучать интересно, Владимир Петрович. И нужно… Тогда мы собственными глазами увидим человека — с его взлетами и срывами, с ошибками и душевными страданиями, со стремлением исправить ошибки, — будем точно знать, можно ли на него опереться. Характер командира проявляется в действии. Верно ведь? А мы с вами Симонова в действии еще не видели.

— На рассвете Руоффа встречаем, некогда мне изучать. Я не уверен в этом Симонове, как уверен в Ткаченко или в любом другом кадровом офицере. Кто он? Инженер-строитель. А полку нужен настоящий комбат.

— Кстати о Ткаченко, об этом, как вы говорите «положительном комбате». Его требование неосновательно.

— А-а! — подхватил Василенко, обрадованный переменой темы. — Вы по поводу Магуры?

— По-видимому какие-то причины у нее были, если потребовала перевода. Начальник медсанслужбы мог бы не согласиться с ее доводами, но он все же перевел ее. Возвращать Магуру во второй — ни в коем случае.

— Начальник медсанслужбы жаловался мне, — с усмешкой сказал Василенко — Ткаченко его штурмует: «Виддай ликаря!» А доктор спрашивает: «А вона що, твоя?» Ткаченко не отступает: «Виддай, кажу. По-доброму виддай, а то…» — Василенко тряхнул головой и засмеялся. — Прорвало человека!

— Просто разнузданность! — возмутился Киреев, продолжая тихонько барабанить пальцами по столу.

— Самолюбивый он, черт…

— О, как же! Этому надо положить конец. Я никогда не встречался с этой Магурой, но она, по-моему, права, что решила уйти подальше от такого комбата.

— Я ему всыплю, комиссар, — сказал Василенко. — Сгоню с него всю блажь! Сгоню! Н-ну, добре. Так ты не поедешь со мной к полковнику?

Киреев не успел ответить — из траншеи послышался голос:

— Разрешите войти?

Шурша плащ-палаткой с откинутым на спину капюшоном, вошел старший лейтенант, артиллерист. Красивый и стройный, щелкнув каблуками, он встал во фронт и доложил:

— Капитан Смирнов вызван начальником артиллерии корпуса. По вашему приказанию, товарищ гвардии подполковник, я вился командир первой батареи старший лейтенант Кудрявцев.

— Добре, товарищ старший лейтенант, — сказал Василенко, любивший четкую речь и подтянутость. — Но я вас не вызывал.

— Временно замещаю капитана Смирнова, товарищ гвардии подполковник.

— Об этом следовало доложить сразу, — заметил Василенко. — Как вы выбрали огневые позиции?

— Ночь! — пожав плечами, сказал Кудрявцев. — Но все же батареи за высотками расположили. Будем вести огонь с закрытых позиций.

— А если нужно будет выдвинуться вперед, тягачи не потребуются вам?

— Народ у нас дружный и сильный. Выдвинемся без тягачей.

Щуря глаза, Василенко хитровато спросил:

— А скажите, ваши автомашины или, пусть будет по-вашему, тягачи заправлены они?

— До Моздока хватит горючего — заправлены.

— Туда пока еще Руофф нас не пустит, — возразил Василенко. — Вот что, товарищ гвардии старший лейтенант, в районе Грозного остались наши тыловые подразделения. Пошлите за ними все до одной автомашины.

Кудрявцев приоткрыл рот, намереваясь что-то сказать, но так и остался стоять с испуганным лицом. Василенко окинул его взором.

— Я вижу, вы не поняли моего приказа! — строго сказал он, сдвинув над переносицей брови в одну линию.

— А как же, если вдруг… в случае прорыва? Это же орудия, боеприпасы? — полушепотом проговорил старший лейтенант, инстинктивно отшатнувшись.

— Если произойдет ваше «вдруг» или «в случае», будете умирать у орудий. А пропустите фашистов — тогда орудия нам не нужны. Ясно?

— Ясно!

— Туда и обратно, — продолжал Василенко, — даю сроку четыре часа. На рассвете они должны быть здесь!

— Разрешите выполнять, товарищ гвардии подполковник?

— Выполняйте!

Но как только Кудрявцев исчез, он почти воскликнул, обращаясь к Кирееву:

— Я знаю, комиссар, ради чего рискую, отправляя тягачи. Без боевых комплектов боеприпасов мы — только три четверти дивизия!

Вошел начальник штаба дивизии, рослый и худощавый майор Беляев.

— Владимир Петрович, из штаба группы войск вызывают вас к аппарату.

— Вон откуда, ого! — удивился Василенко и метнулся в траншею.

Вслед за ним вышли и Киреев с Беляевым. У машины взвода связи, стоявшей в глубокой выемке, Киреев услышал голос Василенко:

— Расположены до канала имени Ленина. Совершенно спокойно, товарищ гвардии генерал-лейтенант. Да, да… не обнаруживаем себя… Окапываемся.

— Командующий войсками, — шепнул Беляев Кирееву.

— Генерал приказал перебросить корпус на левый берег реки Терек. Но он-то знает, что даже в точные расчеты внезапно может вторгнуться много непредвиденных случайностей, — ответил Киреев.

Положив трубку, Киреев сказал: