Рассвет пламенеет - [11]

Шрифт
Интервал

В дверь постучали. Не ожидая ответа, в комнату вошел старший адъютант Мельников. Его возбужденный вид сразу насторожил комбата и комиссара.

— Разрешите, товарищ майор?

— Что случилось?

— Командир полка приказал: подтянуть батальон к шоссейной дороге и ждать автомашины, — не переводя дыхания, доложил Мельников.

Симонов быстро взглянул на Рождественского.

— Ясно, — твердо произнес комиссар в ответ на вопросительный взгляд комбата. — Вы послали в роты связных? — спросил он у Мельникова.

— Не успел, но… — Симонов, торопливо натягивая сапоги, оборвал лейтенанта:

— Без всяких «но»! По тревоге поднять батальон.

— Есть! — козырнув, Мельников исчез за дверьми.

Застегивая ремень, на котором тяжело обвисал пистолет, Симонов теперь уже с улыбкой посмотрел на Рождественского.

— Н-ну, так вот!.. — проговорил он уверенно. — Сунженские будни в обороне кончились, комиссар. Вероятно, махнем в Моздокскую степь навстречу ордам Руоффа. А ты как полагаешь? Туда?

— Не иначе, — с нетерпеливым чувством радости тотчас согласился Рождественский. — Я это предчувствовал — пора! Пора нам выступать, дорогой мой Андрей Иванович.

Они быстро оделись и вышли на улицу. Звезд на небе вовсе не видно. Трава у ограды казалась синей, все хаты, деревья затянулись в темноте. Только широкая дорога более отчетливо, чем другие предметы, серела, ровной лентой простираясь из населенного пункта в Сунженскую низменность. Оттуда доносились отрывистые команды, говор. Но не слышалось еще гудения моторов автомашин, которые должны бы подойти для переброски гвардейских полков в Моздокские равнины.

Рождественский испытывал чувство, словно его вскинула на огромную высоту, которая раньше казалась ему недосягаемой.

— Как бы в ротах никого не забыли, — озабоченно проговорил Симонов. — Люди разбросаны по линии обороны. Поднимут ли всех?!

IV

Еще днем, как только полковник Егоров осознал неизбежность отступления, — это было сразу после того, когда ему доложили о численности прорвавшихся танков в прошлую ночь за Ледневым и Капустиным, в его голове укрепилась одна и, как он считал, правильная мысль: нужно вытянуть из угрожаемой зоны все, что еще возможно было спасти. Он верил в помощь командующего северной группой войск Закавказского фронта, но считал, что эта помощь будет слишком поздней.

С самого утра железной дорогой близко к месту боя подкатывались бронепоезда. Они тотчас же из всех своих орудий гремели залпами по гитлеровцам. Поддержка бронепоездов была той самой реальной помощью, которую Червоненков обещал и которую он мог сейчас оказать полковнику Егорову в его неравной борьбе с врагом.

К полудню бронепоезда стали останавливаться на полустанке, что в семи километрах от станции Терек. Отстрелявшись, они уходили к Червленной, в зону предмостного укрепления, под защиту зенитных орудий.

Пустел полустанок, вчера еще оставленный постоянными жителями. Только дед Опанас Соломкин со своею женою и остались здесь, с горьким чувством ожидая чего-то страшного. Старик ходил по баштану и прикрывал арбузы.

Жена же его, бабка Дарья, с приближением фронта сразу обмякла, все у нее валилось из рук. Вот и сейчас, сгорбившись, она сидела на краю колодезного сруба, вросшего в землю, и, сморкаясь в свой передник, причитала сквозь слезы:

— Всю жизнь мы тут. Трудов-то сколько положено. Присматривали каждую шпалу. То, бывало, на мостике смолкой краек бруса подмажешь, а то к насыпи дернушек с травкой приложишь…

— Несчастные мы, верно, да только наше несчастье не станет ни большим, ни меньшим, какую б ты, старуха, ни пускала слезу. Не больно-то слеза твоя важка, — добавил дед, повысив голос.

Встав, потоптался возле колодца, помолчав некоторое время, как бы раздумывая о чем-то, глянул на жену раз-второй, недовольно поморщился, потом сказал:

— М-да-а… хозяйство мы исправно держали. А теперь вот видим, как рушится все. Невесть к чему эта глупая война!

Он вслушался, и бабка Дарья увидала, что вой пролетавшей мины заставил его пригнуться к самой земле.

— Ложись, ложись, за колодец! — крикнул старухе.

Еще не осыпался бурый столб пыли, поднятый взрывом, а дед уже ворчал, выглядывая из-за грядки:

— Жили, как тебе хочется, а придут анафемы, придется жить, как прикажут. Не жизнь, а потемки! Для воров хорошо, а куда податься рабочему человеку, у кого защиты просить?

Из-за угла домика выбежали четверо бойцов. Первым во дворик вышел сержант. Он снял пилотку и вытер ею потное лицо.

— Разрешите, бабуся, водицы холодной?

— Вот что?! Холодной водицы ему захотелось… Хвост зажат между задних ног и бегут, бегут!

Сержант опешил от такого неожиданного приема, отступил на шаг.

— Что ты такая свирепая, старуха? Не понимаешь маневра, а судишь.

— Если бы ваши ноги пятками наперед повернулись, тогда бы я поняла. То как же понять старухе такие вот маневры?

— Грех тебе, бабка, швыряться такими словами.

— За меня, мил-человек, беспокоишься зря. Ты лучше перед матушкой-Родиной о своих-то грехах подумай. Стонет вся земля, кровью смоченная. А вы по ней все трусцой да трусцой! Куда же уходите? На кого вы народ оставляете? Водицы вам дай!

— Ну, извините, — опуская глаза, глухо проговорил сержант, — обойдемся…


Еще от автора Борис Антонович Беленков
Крылатые и бескрылые

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Вестники Судного дня

Когда Человек предстал перед Богом, он сказал ему: Господин мой, я всё испытал в жизни. Был сир и убог, власти притесняли меня, голодал, кров мой разрушен, дети и жена оставили меня. Люди обходят меня с презрением и никому нет до меня дела. Разве я не познал все тяготы жизни и не заслужил Твоего прощения?На что Бог ответил ему: Ты не дрожал в промёрзшем окопе, не бежал безумным в последнюю атаку, хватая грудью свинец, не валялся в ночи на стылой земле с разорванным осколками животом. Ты не был на войне, а потому не знаешь о жизни ничего.Книга «Вестники Судного дня» рассказывает о жуткой правде прошедшей Великой войны.


Тамбов. Хроника плена. Воспоминания

До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.


Великая Отечественная война глазами ребенка

Излагается судьба одной семьи в тяжёлые военные годы. Автору хотелось рассказать потомкам, как и чем люди жили в это время, во что верили, о чем мечтали, на что надеялись.Адресуется широкому кругу читателей.Болкунов Анатолий Васильевич — старший преподаватель медицинской подготовки Кубанского Государственного Университета кафедры гражданской обороны, капитан медицинской службы.


С отцами вместе

Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.


Из боя в бой

Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.


Катынь. Post mortem

Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.