Рассвет над морем - [31]

— Знаешь, Эмиль, — заботливо и нежно промолвила она, — я думаю, что мне придется во многом тебе помогать. Ситуация здесь и в самом деле чрезвычайно сложная, и очень трудно будет разобраться во всех этих направлениях и в особенности в представителях этих разных направлений. Ведь они, само собой понятно, будут говорить одно, а думать совсем другое: не одни же мы с тобой дипломаты! А нам надо знать все так, как оно есть в действительности, то есть заглянуть в самые мысли и чувства всех этих местных… дипломатов. И тут я тебе буду очень полезна. Я буду устраивать широкие приемы, организую салон, стану приглашать гостей, бывать в высшем свете, сближусь с лидерами разных направлений и, конечно, выведаю у них всю подноготную…

— О, мон ами!

Мосье Энно был искренне тронут и — не в первый уже раз — потрясен гениальностью своей супруги. Он взял ее руку и поцеловал кончики пальцев.

Мадам Энно говорила с нежным укором:

— Вот ты опять показал свой гадкий характер и уже уколол меня этим красавчиком генералом. А ведь я обратила на него внимание только потому, что он стоит во главе русской белой эмиграции, является прямым ставленником генерала Деникина, следовательно и возможным британским агентом. Таким образом, со всех точек зрения, мы должны особенно внимательно к нему приглядеться. Ты не забыл, что тебе поручено быть особо бдительным в отношении английского влияния?.. Вот я и решила помочь тебе в этом и взять на себя, что смогу…

Мосье Энно сразу ощетинился. У него уже не было ни малейшего сомнения, что вся эта затея — помогать ему разбираться в настроениях местных кругов и заниматься изучением носителей этих настроений — придумана мадам, чтобы прикрыть свои интимные дела с красавцем генералом.

Мосье Энно швырнул вилку на стол.

— Вы!.. Вы!..

Он даже, не успел еще подобрать слова, чтобы обругать мадам, но мадам уже парировала:

— От такого слышу!

Между тем консул Франции гневался напрасно. Мадам Энно в самом деле собиралась внимательнейшим образом изучать местные настроения и их носителей, и вовсе не сейчас это пришло ей в голову, это было поручено мадам еще в Париже, на Пляс д’Опера, где помещается «Сюрте женераль». Мадам была внешним агентом французской разведки и имела ряд поручений на время своего пребывания с мужем-дипломатом на территории Украины. В частности, поручено ей было самым тщательным образом следить и за своим мужем, консулом Франции, и аккуратно посылать информацию на Пляс д’Опера.

Ресторатор Штени привычным ухом вслушивался в разговор между консульской четой. Он тоже делал это не только как внимательный и предупредительный хозяин и не просто в силу привычки ресторанного персонала. Такая уж была «планида» у ресторатора Штени: он был прирожденный шпик. Последние полгода он шпионил для гетманского правительства, с начала русско-немецкой войны — для немецкой разведки, одновременно — для русской царской охранки, а сыздавна, уже двадцать лет, состоял штатным агентом разведывательного аппарата заокеанского государства.

И, полуобернувшись к толстопузому буфетчику с греческими усами и в турецкой феске, он бросил ему через плечо:

— Жора! Не сегодня-завтра нам тоже ждать гостя… из-за океана. Ты не забыл, что он должен тебе сказать и что ты должен ему ответить, чтобы нам узнать друг друга?

Жора молча кивнул, как кивал каждый раз, когда принимал заказ на бутылку коньяку или дюжину шампанского.

— Смотри, — назидательно и предостерегающе поучал его Штени, — чтоб не просыпаться перед кем-нибудь из них, — он презрительно мигнул в сторону зала, где пировала «соль земли русской».

— Спокойно! — флегматично отозвался буфетчик Жора. Потом он так же флегматично поинтересовался: — Доллар?

— Полфунта стерлингов, сорок франков, четыреста рублей николаевскими.

Буфетчик Жора удовлетворенно кивнул. И он и Штени гонорар от разведки получали в долларах.

Мосье и мадам Энно тем временем кончили завтракать. Еще покурить, и можно уже считать свое первое явление народу свершенным. Мосье Энно закурил гаванну, мадам — египетскую пахитоску.

Они уже помирились, сойдясь на том, что во имя выполнения возложенной на них высокой миссии дадут друг другу полную свободу, а про себя решив следить друг за другом самым тщательным образом.

В конце концов мосье Энно был доволен. Одесса так Одесса. Ведь не его же вина, что эта идиотская директория перерезала дорогу на Киев. Но и в Одессе, — он поискал глазами и нашел красавицу королеву экрана, — в Одессе тоже можно решать судьбы этой самой Украины, России, всего мира. И решать эти судьбы будет он. Как сказал тогда этот болван? «Аве, Цезарь…»

В это время к столику приблизилась какая-то фигура.

Фигура эта держалась исключительно скромно и вежливо, как не держался сегодня еще никто. Но во внешности фигуры было что-то странное, во всяком случае неожиданное. Под носом у нее торчали подстриженные по-английски черные усики, а на голове буйно вились огненно-рыжие кудри.

Фигура с черными усиками и рыжей шевелюрой скромно на уровне живота держала бокал с шампанским.

— Мадам и мосье! — заговорила фигура, скромно потупив глаза. — Разрешите приветствовать вас от имени лиц свободных профессий, так сказать от свободных художников города Одессы! — Французский прононс у фигуры был с заметным одесским привкусом. Фигура подняла свой бокал чуть выше живота и отвесила галантный поклон мадам и мосье Энно. — Бонжур, мадам. Бонсуар, мосье!