Рассвет над морем - [210]

— Штык в землю! — повторил капрал. — Вчера такая надпись появилась и у нас, в батальоне, на стене. — Он хитро подмигнул то ли Гале, то ли матросу, и выглядело это вправду так, как будто он подмигивает своему удачливому товарищу, у которого на коленях пристроилась хорошенькая девушка, и завидует ему, и благословляет на любовные приключения.

5

Галя с Жанной выходили, когда уже смеркалось, когда приближался комендантский час, и нужно было спешить, чтобы не столкнуться с патрулями.

Жанна все-таки выдержала характер — не призналась перед веселой компанией, что она француженка. Она только сказала, что долго жила в Париже, служила горничной у русского богача, который пропивал свое имение в парижских кабачках. С двумя пуалю-артиллеристами она договорилась встретиться и завтра. Один из них был членом партии социалистов и уверял, что в их батальоне хотят создать социалистический кружок.

Галя тоже договорилась. Она договорилась о том, что завтра в расположение пехотного батальона, из которого был ее капрал, мальчик-газетчик принесет листовки и газеты, а дня через два капрал приведет сюда же, в «Дарданеллы», товарищей, которые особенно интересуются местными событиями и вообще политической жизнью. Капрал высказал мысль, что в их батальоне можно создать группу, которая сама поведет агитацию среди солдат. Матрос заверил, что у них на корабле все матросы желают только одного — плыть домой, во Францию, и есть немало горячих парней, которые уже не раз закидывали насчет того, что надо бы устроить революцию, как это сделали у себя русские матросы и солдаты, и покончить с этой грязной войной. Он тоже высказывал мысль, что среди ребят можно создать подпольный комитет…

Жанна и Галя вышли вместе. Идти вместе им предстояло целый квартал, потом Жанне надо было поворачивать направо, на Пушкинскую, где она теперь жила, а Гале — налево, на Военный спуск, на конспиративную квартиру Морского райкома. Она должна была сдать Ласточкину отчет за сегодняшний день и там же ночевать. Там же должен был остаться на ночь и Ласточкин. В портовую ночлежку попадают разные случайные люди. Купец Николай Ласточкин — для жандармерии — целый день просидел в порту, ожидая прибытия парохода «Ропита» с товаром из Новороссийска, и не успел вернуться домой из-за позднего часа. А Галя на эту ночь в случае нужды могла назваться племянницей старой Юзефы. На ночь у Ласточкина и Гали было немало работы… Подпольная областная конференция должна была принять решения по многим вопросам, и нужно было подготовить материалы. Конференция должна была объявить на военном положении большевистские организации всей области. Партизанские отряды по линии фронта должны были начать активные боевые действия, направленные не только на расшатывание власти оккупантов, но и на захват власти. Кроме того, конференция должна была дать общепартийные директивы всем подпольным большевистским организациям…

Сверх всего этого у Ласточкина к Гале был и «личный» вопрос. Подпольный областком поручал Гале организацию работы среди женщин. Программа работы среди женщин намечалась на первых порах такая. Женские комитеты помощи забастовщикам на заводах, где возникали забастовки; саботаж работниц и служащих по учреждениям; группы Красного Креста, которые заботились бы о судьбе заключенных в тюрьмах, — среди курсисток Высших женских курсов и гимназисток старших классов; индивидуальная агитация в очередях за продовольственными товарами, подле магазинов на улицах, и, наконец, массовые уличные демонстрации женщин с требованием работы мужьям и хлеба — детям. Женщина — великая сила в семье, но не меньшая, а быть может, именно потому и еще большая сила в массовой демонстрации на улице.

Галя и Ласточкин должны были этой ночью конкретизировать намеченную областкомом программу.

Словом, Гале необходимо было спешить, и она подгоняла Жанну.

Ева Блюм вышла следом за Жанной и Галей. Она отстала на полквартала и продвигалась вдоль стен зданий, в тени, так, чтобы остаться незамеченной, если бы Жанна или Галя неожиданно оглянулись назад.

Когда Жанна и Галя распрощались на углу Екатерининской и разошлись — одна направо, другая налево, — Ева Блюм быстро перебежала дорогу. Она увидела Жанну, удалявшуюся направо. И Галю, переходившую улицу на левую сторону.

Одну секунду Ева Блюм колебалась.

Потом повернула направо.

Она решила пойти за той, которая, несомненно, была француженкой, но тщательно скрывала это.

Идти пришлось недалеко — до Пушкинской, а по Пушкинской — три квартала по правой стороне.

Жанна остановилась перед зданием на углу четвертого квартала, быстро огляделась — не следит ли за нею кто-нибудь, затем исчезла в подъезде.

Жанна не могла заметить Евы Блюм. Ева Блюм прижалась к соседнему зданию и спряталась за широкой колонной подъезда.

Ева Блюм постояла там минутку, потом приблизилась к зданию. «Пушкинская, 24», — разобрала она в слепеньком свете фонаря над подъездом. Жанна Лябурб проживала на Пушкинской, 24.

Ева Блюм отметила в памяти номер и название улицы и быстро пошла прочь. Вот-вот должен был наступить комендантский час, и кабачок закроет свои двери…