Рассвет - [27]

— То есть мы вам еду, лошадей — коров, ну там еще чего, а вы в ответ обеспечите нам и нашим детям защиту? — слепив моську голодной косули, встревает в диалог девочка — самурай.

— Именно так, девушка, — с интересом смотрит на неё подпол, похоже уже мысленно пользующий в разных позах эту напуганную доверчивую и очень смазливую большеглазую дурочку, — Такую красоту мы просто обязаны защищать! Это наш долг не только как сотрудников. Но и как мужчин. — и пытается раздуть дрищеватую впалую грудь колесом.

Эх, не для тебя мама ягодку растила, пингвин нелепый. Я еле сдерживаюсь от смеха, но стойко терплю.

— О, господин полковник, вы настоящий мужчина, — улыбаясь Сидорке, эта дурочка жеманно и восторженно хлопает ресницами.

И только один Прищепа уже все окончательно понял. Ну, ему пока так кажется, что «всё».

— Заканчивай, — бросаю Шептуну.

— Как скажешь, — кивает он, — мне и самому неинтересно. Неужели они и впрямь видят в окружающих — настолько лохов и идиотов? Меня всю жизнь этот вопрос занимает.

— Как мы на них реагировали, так они и распрягались постепенно. Сами виноваты. Вон даже сейчас — какая-то дура нашлась. А может и не одна.

— Господин полковник — несут уже ключики — то! — радостно сообщает Шептун истомившемуся Сидорке, — и последний вопрос разрешите?

Тот кивает.

— А ценные указания из центра вам голубиной почтой доставляют? Или дрессированными стерхами? Очень меня этот вопрос интересует. Прямо спать не дает! Или все-таки королевского скорохода прислали? И еще совет позвольте: очень бы мигалки вашим лошадкам между ушей не помешали, уважаемые! Для солидности и узнавания. А на жопы госномера, соответствующие статусу.

До них пусть не сразу, но все же доходит. Все-таки явно перебрали с опохмелом джентльмены.

— Так — ворота открыли, нахрен. А то сами откроем. Снесем к матери! Но тогда зачинщики неповиновения будут наказаны. Откроете сами — все будет нормально. Излишки продовольствия изымем — жрать не только вы хотите! Лошадей мобилизуем. Часть скота тоже придется реквизировать. Здесь гарнизон встанет. Для вашей же пользы! Хорош уже идиотничать!

— Ну вы совсем из берегов вышли, служивые! Давайте еще законом о неуважении к власти постращайте, придурки! — внезапно для наших незванных гостей, на сцене появляются новые действующие лица. В тылу их отряда. Около их скота и обоза. Человек сорок вооруженных мужчин с решительным выражением весьма недружелюбных лиц, невольно внушающих уважение. Или страх. Семеро — верхами. В седлах держатся вполне непринужденно и уверенно. Ветер в поле догонят!

Солирует в этом дружном коллективе — мощный и широкоплечий, высоколобый и пшеничноволосый матерый волчара с волевым подбородком и строгими глазами, от взгляда которых — даже мне иногда становится очень неуютно.

Шок и трепет, сука! Шах и мат!

— А вы кто? — дрогнувшим голоском, Сидорко все же решается прояснить позиции.

— Смерть твоя! Близкая и непростая! Да ладно, не пугайся — я еще до конца ничего не решил, — Валера добродушно усмехается. Сытой анакондой. Так что даже конь под подполом, похоже чувствует себя не очень уютно. — А если серьезно: мы фан — клуб и группа поддержки этого вот исполнителя. Ну и на подтанцовке у него заодно выступаем. Потанцуем, клоуны?

Шептун с достоинством кланяется публике, оторопелой и шокированной настолько внезапным и неожиданным поворотом в сюжете пьесы.

— А вообще: вы не только жадные и наглые, но еще и тупые. Решили недвигу оттяпать, даже не пробив: кто, что и с кем дружит.

— Вы нас неправильно поняли, — почти в унисон со своими бывшими овцами, блеет чиновник.

— Молчи — я не договорил. Даже самая лихая братва себе такого не позволяла — у беспризорников кусок отжимать. В падлу было. А вы конченные. И лучше не открывайте пасти — завалю сразу! Крысятники! Через жадность свою и пострадаете. Да через тупость! Тупых и жадных — наказывать обязательно надо!

Я потихонечку сгущаю в душах этих недорейдеров — ощущения страха и подавленности. И попутно поджимаю им на физуху. Экономно. Ибо уверен, что до драки не дойдет. Они просто сдадутся. Какие из этого мусора вояки, в самом деле? Как из дерьма пуля, разве что.

Так все и выходит. Черти поспешно складывают оружие в одну кучу и послушно отходят в сторону. Всадники, не пытаясь ускакать — спешиваются. Теперь неподалеку от стены гуртуются уже два стада — о двух и четырех ногах.

Пора. Мой выход!

— Але, Сидорко! Глянь сюда! Узнаешь брата Колю? — я снимаю сомбреро и очки. Ослепительно радостно улыбаюсь. — И тебе здорово, толстый! — не менее лучезарно скалюсь в сторону обильно взмокшего Прищепы.

… Вот тут его и проняло! Не по-детски! А мне доставило! Тоже по-взрослому!

— А подпола тебе за моё дело дали? Или ты сам себе на днях внеочередное звание присвоил? Чего сопишь, капитан? Прежде не замечал за тобой молчаливости. Не дрожи — не трону. Твое дело собачье было — я понимаю. Живи… пока. Только если, конечно, откровенно ответишь на все вопросы.

— Я готов. Я все расскажу — ничего не скрою!

— У кого вы отжали все это добро? И расскажи все о вашей группе. Где находится база? Сколько еще рыл помимо вас? Что из себя представляют? Сколько добра уже подгребли под себя? Кого вы уже под себя нагнули? Кто у вас старший? В общем всё, повторюсь.