Рассвет - [18]

— Ты можешь сказать мне, почему вы решили покинуть свою планету?

— Наш мир был вскормившим нас лоном, утробой. Пришло время — и мы родились и покинули утробу, выносившую нас — никто не может жить в утробе вечно.

Лилит печально улыбнулась.

— На Земле тоже были люди, которые думали точно так же — наверно до того самого момента, когда ракеты были выпущены по своим целям. Эти люди считали, что судьба человечества неразрывно связана с космосом, и я тоже так считала.

— Мне известно это — хотя, по мнению оолой, свою судьбу люди не в состоянии были претворить в жизнь. Их собственные тела были для них большой помехой.

— Наши тела? Что ты имеешь в виду? Ведь мы уже вышли в космос. И отправились бы к звездам, по крайней мере нам ничего не мешало это сделать…

— В ваших телах был заключен фатальный порок. Изъян. Оолой обнаружили этот изъян сразу же. Изъян этот настолько глубок, что поначалу оолой было больно к вам прикасаться. И лишь по прошествии некоторого времени они почувствовали к вам интерес, огромный интерес, почти одержимость. Теперь они только и делают, что говорят о вас.

— И в чем же этот интерес?

— Ваши генетические характеристики основаны на взаимоисключающей паре. Каждая часть этой пары сама по себе необычайно полезна, без них ваша раса просто не выжила бы. Но стоило только частям этой пары слиться воедино, как образовавшийся состав превращался в смертоносную смесь. И после этого полное разрушение — лишь вопрос времени.

Лилит покачала головой.

— Ты хочешь сказать, что мы были на генетическом уровне запрограммированы на то, что сотворили, на самоубийство…

— Нет. Существование, вас, людей, во многом напоминает ситуацию с раком, от которого тебя излечили мои сородичи. Раковая опухоль, когда мы ее обнаружили, была совсем небольшой. Женщина-врач сказала тогда, что после операции, даже проведенной людьми, ты вполне бы еще могла вернуться к полноценной жизни. Главное, чтобы опухоль была вовремя удалена. После операции всю свою жизнь ты, вполне вероятно, могла вести нормальное существование и быть абсолютно здоровой, хотя и должна была проходить периодические обследования у врача.

— Рак — бич моей семьи, и я все это знаю это и без вашего врача. Почти треть моих родственников была больна раком.

— Я понимаю. Но что было бы, если бы ты отнеслась к опыту своей семьи с меньшим вниманием? Что было бы, если бы мы или врачи-люди обнаружили твой рак на более поздней стадии?

— Опухоль перешла бы в злокачественную — ты это хочешь сказать?

— Вот именно.

— И тогда у меня не было бы иного выбора, кроме медленной смерти?

— Да, так бы оно и было бы. Так вот, ты и твои сородичи всю жизнь находились в похожем положении. Окажись вы умнее и проницательнее, то, вовремя предупредив проблему, сумели бы избежать окончательного крушения. Но и после этого вам не следовало бы расслабляться — периодический беспристрастный самоанализ во все времена был вещью первейшей необходимости.

— Но в чем состоит наша проблема? Ты что-то говорил о двух разнородных частях наших генов. Пожалуйста объясни?

Йядайя издал шелестящий звук, который вполне возможно, мог обозначать вздох, хотя и доносился этот звук далеко не из области горла.

— Вы наделены разумом, — ответил он, — и это наиболее поздняя составляющая, та, благодаря которой вы приобрели способность целенаправленно бороться за свое существование. По сути, вы — потенциально одна из самых разумных рас, из тех, что нам удалось обнаружить, хотя основной фокус сосредоточия вашего разума существенно отличается от нашего. Например, к моменту катастрофы вы уже сделали несколько шагов в области социальных наук и наук о принципах существования жизни, а также неплохо продвинулись в генетике.

— А в чем же заключается вторая доля нашей генетической пары?

— В том, что вы — иерархические существа. Эта характеристика наиболее древняя и укоренившаяся. То же самое мы обнаружили в животном мире, как среди наиболее близких по строению к вам зверей, так и среди совершенно отличных видов. Когда человеческий разум ставится в услужение стремлению к насаждению иерархии, вместо того чтобы направлять и обуздывать это стремление, когда человеческий разум не считает необходимым видеть стремление к иерархии как болезненную проблему, когда глаза затмевает гордыня, а обо всем прочем напрочь забывают… — шелестящий звук послышался снова. — Тогда то, что происходит, можно сравнить с легкомыслием человека, пытающегося игнорировать развивающийся в его теле рак. По-моему, вы, люди, просто не осознавали, какой опасности себя подвергаете.

— Хочу заметить, что подавляющее большинство людей никогда не видели в основе подобных устремлений генетические корни. Например для меня это новость. И даже теперь, когда ты мне объяснил, я все еще не верю в это душой.

От долгой непривычной ходьбы по пересеченной местности у нее начинали болеть ноги. Ей надоело и то и другое — и прогулка и утомительный тяжелый разговор. Слова Йядайи вселяли в нее беспокойство, поскольку все, что он говорил, имело вид… чрезвычайно правдоподобный.

— Да, — продолжал он тем временем, — разум позволяет вам отвергать факты или закрывать на факты глаза, на то, что вам кажется нежелательными или раздражающими. Но от того, что вы отвергаете эти факты, они не исчезают. Сколько бы больной раком человек не твердил, что он здоров, рак в нем от этого не исчезнет. Таким образом, генетическая структура, делающая из вас разумных существ, оказывается подавленной стремлением к навязыванию иерархии, и самое печальное то, что даже полное осознание проблемы иногда не может здесь помочь.