Рассуждение - [2]

Шрифт
Интервал

а выразиться по-другому, но тоже
как бы по-эллински:
списки скроены грамотно, как в аптеке,
как в аттике
17
впрочем, причём тут эллинский,
он ведь давно уж отчалил за окоём,
в безвозвратное, бедный, если угодно, йоргос,
и приблизительно в те же, в его же дни,
только где-то поодаль,
галдели халдейский и арамейский,
шумели шумерский и финикийский,
и возникало отчётливое ощущение,
будто эти родные для стольких гортаней и ртов
языки ни за что не умолкнут:
куда там, умолкли как миленькие
18
задушевно: пусть так, только если
взглянуть на дело не с точки зрения нынче,
которая на поверку оказывается то и знай
точкой зрения слепоты,
и при том далеко не куриной,
а посмотреть с точки зрения вечности,
станет ясно, что всё, даже то, что пошло
полным прахом и на семи самумах
семью же развеяно самураями,
это всё непременно поправится, склеится,
свяжется вновь, возвратится на карусели свои,
и неважно поэтому, что там нынче
и что вчера или завтра, а то лишь,
что постоянно, что насовсем:
вот что важно
19
оттого-то, хоть эллинский твой и убыл,
не забывай его, рассуждай на нём регулярно
и повествуй, а устанешь от эллинского,
переходи на латынь, вы сказали: латынь,
уж не знаю, уместны ли тут окажутся
воспоминания о давно прошедшем,
однако при названном выше слове
они просто-напросто не могли не нахлынуть:
латынь, что за прелесть, особенно
в плане лаконики
20
но по порядку: сначала всё как у всех,
ничего замечательного, и лишь впоследствии
получается так, что поскольку
ты обнаруживаешь к ней склонность,
постольку нечто учебное,
что воздвигли на улице цицерона, угол тибулла,
латинский имеет уклон, и выходит,
пора поступка, пора поступления наступила,
ступай же
21
придя же, спроси в канцелярии лист папируса
и начертай: в связи с тем, что чрез тернии
неукоснительно к звёздам, располагайте мною
вполне, как вам только заблагорассудится,
и ещё: а юпитера слава да не померкнет
22
и между тем как ответ дирекции оставлял
искомое впечатление, там и сям уже раздавалось:
а осень, а дело осень,
а осень по сути дела настолько отдельная песня,
что ни отнять, ни прибавить, ни дать, ни взять,
а какая таковость, такая, что кажется,
даже лунному зайцу приспичило в путь свой,
не говоря о том, что лишь редкий акакий
не залюбуется, глядя на
23
типично: случается осень, встречайте,
не чайте психеи, не отводите очей,
соответствуйте, постарайтесь прильнуть,
пригубить, вскружить ей голову,
спеться, слиться, будьте вольнолюбивы,
но элегантны, улыбчивы, но элегичны,
используйте средства изящной словесности
и от пота, сладости и приёмы риторики,
в том числе умолчания и молчания,
недосказанности и сбивчивости,
и, конечно, повтора, коллега, повтора,
а на досуге, в предутреннем уединении,
с домино или кубиками старика паламедеса
в юных устах, улучшайте артикуляцию, дикцию,
вы же ведь, как ни жаль, шепелявы
24
приём повтора: а осень, а осень то, осень сё,
а осень уж осенила, а на стене скрижаль, на душе
печаль, а у кая у юлия вечно какой-нибудь
жалкий четверг иль презренный вторник,
а некто, который всё смотрит на вас, словно lupus,
сей homo наставник ваш est,
но зато окна класса выходят на coliseum,
и если всё-таки настаёт суббота, мы слышим
бряцáнье доспехов, рыки зверей, вопли публики
и умы свои думой о муции окрыляем:
пусть реют
25
но постепенно и вместе с тем чуть ли не вдруг
выясняется, что на свете всё уже было, бывало,
и на поверку выходит, что всё, как на грех,
суета и томление, будто от перебора тех струн,
о tempora, о, однако же, несмотря на невзгоды,
латынь продолжается, учится,
и словами последней о рассужденье,
о том, как надо его составлять говоря,
скажем следующее: аккуратно, корректно
26
и что примечательно: что вот это наше текущее
рассуждение что-то определенно напоминает,
причём очень живо, vivace, по крайней мере
порою, особенно списком подробностей,
их реестром, вы помните, как это там: дескать,
то-то и то-то, то-то и то-то, то-то и то-то,
и несколько ниже: и то-то
27
весьма незатейливо, согласитесь,
и вместе с тем столь элегантно, вполне,
нас тоже, признаться, очаровал этот перечень,
между прочим, как греет мысль, что вот есть ещё
где-то кто-то, кто дело перечисления
по-настоящему любит и знает, кто сознаёт,
что учесть ряд чего бы то ни было, будь то
предметы, явленья иль существа,
можно лишь чётко их перечислив,
не зря ведь в каком-либо месте сказано:
перечислять так перечислять,
учитывать так учитывать
28
так, наверно, в пособии по учёту и перечислению
сказано, в инструкции по таковым, в руководстве,
и, видимо, там же: мол, верно, верно тебе
говорю: перечисляй как следует, как надлежит,
деловит будь и собран, не отвлекайся, бодрись
и не мешкай, пойми и помни: перечисление
мать учёта, сестра учётчика, плюс кассира
да плюс счетовода с бухгалтером, итого:
того самого арифметика множественного числа
29
того самого арифметика множественного числа,
про которого надо бы высоко, неэвклидово,
только не здесь, а в какой-то иной беседе,
а здесь возвратимся к вопросу о перечне,
о реестре, который нам что-то живо напоминает,
возможно, он чуть ли не сразу
собой расписание поездов южно-скифской
железной напоминает дороги,
он быстро, он, в сущности, мигом
30
вернее, не расписанье, а описанье
поездки по таковой, каковое читаем

Еще от автора Саша Соколов
Школа для дураков

Роман «Школа для дураков» – одно из самых значительных явлений русской литературы конца ХХ века. По определению самого автора, это книга «об утонченном и странном мальчике, страдающем раздвоением личности… который не может примириться с окружающей действительностью» и который, приобщаясь к миру взрослых, открывает присутствие в мире любви и смерти. По-прежнему остаются актуальными слова первого издателя романа Карла Проффера: «Ничего подобного нет ни в современной русской литературе, ни в русской литературе вообще».


Палисандрия

«Палисандрия» (1985) – самый нашумевший из романов Саши Соколова. Действие «Лолиты наоборот» – как прозвали «Палисандрию» после выхода – разворачивается на фоне фантастически переосмысленной советской действительности.


Между собакой и волком

«Между собакой и волком» (1980), второй роман Саши Соколова (р. 1943) – произведение в высшей степени оригинальное. Считая, что русский литературный язык «истерся» от постоянного употребления и потерял всякую выразительность, писатель пытается уйти от привычных языковых норм. Результатом этого стал совершенно уникальный стиль, в создании которого приняли равноправное участие и грубое просторечие, и диалекты, и произведения русской и мировой классики, и возвышенный стиль Священного Писания, и слова, изобретенные самим автором.


Тревожная куколка

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Эссе, выступления

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Palissandr - c'est Moi?

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.