Рассудку вопреки - [99]

— Почему я не понимала, как это прекрасно — любить? — размышляла она, лениво разматывая его шейный платок, — кокон одежды почти скрывал Блейка, а Минерве хотелось ощутить тепло его кожи. — Если бы я только знала, я бы попыталась почувствовать это раньше.

— Я рад, что ты не торопилась.

Минерва отбросила в сторону шелковую ленту и слегка отстранилась, чтобы полюбоваться произведенным эффектом. С открытым воротом Блейк выглядел моложе и был невероятно красив.

— Ты слишком далеко, — сказал Блейк и прижал ее к себе, словно не мог вынести и дюйма расстояния между ними.

Минни погладила его мускулистую шею и провела пальцами по щеке, наслаждаясь даже видом отросшей за день щетины. Блейк улыбнулся в ответ открытой радостной улыбкой, утратив настороженность, о которой Минерва даже и не подозревала прежде. Блейк теперь полностью принадлежал ей. И ей предстояло узнать каждую частичку его характера и души.

— Как так получилось? — спросила она. — Почему ты не научился читать? Я хочу понять.

— Это длинная история. — Блейк поймал ее руку, поцеловал кончики пальцев, и она засияла от удовольствия, поняв, что он наконец начинает ей доверять.

Блейк описал свои первые трудности, свою полную растерянность при знакомстве с алфавитом и более чем скромный успех, которого он сумел достичь с помощью Аманды.

— А что же делали твои наставники? — с изумлением спросила Минерва. — Вероятно, это были несведущие болваны.

— Они пороли меня. Не могли поверить, что я практически не способен овладеть самыми элементарными навыками, жаловались отцу на мою лень. Снова пороли. Я начал оправдывать свою репутацию лентяя и отказывался серьезно заниматься.

— Пусть лучше тебя считают ленивым, чем глупым?

— Верно. Я занимался насколько возможно мало, лишь бы мне это сходило с рук.

Всем сердцем сопереживая тому непонятому мальчишке, Минерва крепче обняла мужа за талию.

— Безответственное отношение твоих учителей отвратительно. Хотелось бы мне встретиться с ними и высказать им все, что я думаю по этому поводу.

— Я не могу их винить. Другие дети учатся читать без каких-либо сложностей.

— В Итоне и Оксфорде рядом с тобой не было Аманды. Как же ты справлялся?

— В Оксфорде оказалось смехотворно легко. Я был наследником герцога. Ни один из господ преподавателей пикнуть не посмел, несмотря на то что за три года я не прочитал ни одной книга и не написал ни одного слова. В Итоне было труднее. — Его голос стал более мрачным. — Вот где мне повезло познакомиться с Джеффри Хантли.

— И на этом основывалась ваша дружба. Он помогал тебе в школе.

— Все не так просто. Мы познакомились, когда начали изучать греческий. Для меня и латинский был достаточно труден, но греческий стал моим кошмаром. Как я мог выучить второй алфавит, когда у меня и с одним-то возникали сложности? Мы выполняли контрольную работу, и я сдал пустую страницу. До сих пор не могу забыть слова своего учителя, который уже держал трость в руке: «Ваше невежество уступает лишь вашей наглости. Идите сюда». Я приготовился понести наказание и надеялся, что меня исключат из греческого класса навсегда, как вдруг вмешался Хантли: «Это мой листок, сэр. Это я заслуживаю порки, а не Блейкни».

Минерва знала, как бы отреагировали ее братья, если бы кто-то взял их вину на себя.

— Как отвратительно.

— Разумеется, я не мог опровергнуть его слова, чтобы не подвергнуть наказанию нас обоих, меня за несделанную работу, Хантли — за ложь. Но я был благодарен ему за желание помочь. Мы стали друзьями, и я ему доверился. С его помощью мне удалось убедить учителей, что я был самым нерадивым и самым хулиганистым парнем в школе. Я ему доверял.

— И он тебя предал.

— Я считал его своим единственным настоящим другом. Я бы сделал все ради него.

Минерва услышала боль в его голосе.

— И ты больше никому не решился довериться. Как же ты страдал!

Губы Блейка искривились в печальной усмешки.

— Я меньше всего заслуживаю жалости. Я получил все уже по праву рождения. Не существовало ничего, что омрачало бы мое безоблачное существование. И я почувствовал себя счастливым, когда покинул Оксфорд, и мне больше не пришлось притворяться, будто я умею читать и писать. Я провел несколько славных лет. Беззаботный лорд Блейкни, страстный лошадник и охотник, всегда готовый позабавиться и весело провести время. Ты его терпеть не могла.

Минерва поцеловала мужа в щеку.

— Это оттого, что я его не знала. Что случилось с Хантли?

— После Итона мы оставались в хороших отношениях, хотя наша дружба уже не была такой тесной. Изредка мы встречались в Лондоне, но он увлекся картами, стал азартным игроком. Я слышал, что проигрыши Хантли были так велики, что даже собственный дед отказал ему в поддержке. Я не придавал этим слухам большого значения. Ты знаешь, как к ним обычно относятся. Пару лет назад мы с ним случайно встретились, и он пригласил меня на ужин. Я отказывался, у меня было более заманчивое приглашение на тот вечер, но он настаивал. Мы обедали, много пили и играли в пикет. Я остался в проигрыше.

— Ты много проиграл?

— Не больше, чем я мог себе позволить. Он написал за меня расписку. Шутил, что он-то знает, какого труда мне стоит написать даже простейшее письмо. Я ее подписал.