Рассудку вопреки - [22]

— Тебе казалось, будто ты в него влюблена, из-за его мужской привлекательности!

— Верно. По большей части. Но он нравится мне и как человек. И всегда нравился. У Себастьяна есть свои причины для неприязни, это повелось еще с детства, но он искренне старается изжить это чувство.

— Что-то я этого не заметила. После бала он вообще собирался убить Блейкни.

— Блейк действительно повел себя отвратительно. Я была вне себя, когда узнала об этой истории.

— Он принял меня за герцогиню Летбридж, я это понимаю. Как и то, что у мужчин есть любовницы. Я почти уверена в том, что он не собирался причинить мне никакого вреда.

Диана крепче обняла сестру.

— Бедная Мин, не знаю, что и сказать. Попытайся забыть об этом. Как вы с ним сейчас ладите?

Минерва пожала плечами:

— Мы встречались лишь несколько раз и старались быть любезными друг с другом.

— Ничего больше?

— Один раз мы беседовали о реформе криминального права, но после этого он всегда старался уклониться от разговора, если я начинала говорить о чем-либо интересном.

— Интересном для тебя, хочешь сказать.

Минерва ответила Диане улыбкой:

— Ну конечно.

— Ты раньше жаловалась на то, что тебе приходится выслушивать его истории об охоте. Тебе часто приходится их терпеть?

— Ни разу не приходилось. — Минерва замолчала и задумалась. — Как странно. Пару раз он упомянул о лошадях, но не об охоте. Он жил в Девоне год или два. Возможно, там не охотятся. Если это так, то ума не приложу, чем он там занимался.

— Он продал своих гунтеров[4], когда уезжал из Лондона. Герцог ограничивал его в средствах, однако теперь ситуация изменится. Себастьян удостоверился в этом, когда принимал участие в обсуждении брачного договора. Тебе не о чем беспокоиться.

— Я и не беспокоюсь, — рассеянно отозвалась Минерва. Блейкни всегда был помешан на охоте, но, по-видимому, оставил это занятие. И она добавила этот факт в коллекцию странных фактов, уже собранных о своем будущем муже.

— А что насчет герцога и герцогини? Как они тебя приняли?

— О! Родители Блейкни оказались весьма радушны. Это было очень волнующе: обедать за их столом и узнать последние политические новости из первоисточника. Не могу поверить, что буду жить в Вандерлин-Хаусе.

— Значит, это решено? — спросила Диана. — А Блейк согласился?

— Я видела свои комнаты. Наши комнаты, — ответила Минерва. В действительности ее жених молчал, когда обсуждалось место проживания молодых. Но ведь молчание — знак согласия, не так ли?

— Если герцог и герцогиня столь сердечно тебя приняли, думаю, это хороший знак. Если они с самого начала проникнутся к тебе уважением, то и Блейкни будет тебя уважать.

— Они подарили мне кучу драгоценностей.

— Расскажи мне об этом.

У Дианы загорелись глаза при упоминании об одной из самых излюбленных ее тем; Когда дело касалось описания драгоценностей или нарядов, Минерва неизменно разочаровывала свою сестру, внимательно следившую за всеми веяниями моды.

— Бриллианты. И еще множество украшений. Не помню, их было много, очень много. Ты увидишь драгоценности, когда их почистят. Хотя, — добавила она, — мне не показалось, что они нуждаются в чистке.

— Я не очень хорошо знаю родителей Блейкни, — сказала Диана. — Но Себастьяну они нравятся.

Мин задумалась.

— Мне они, пожалуй, тоже нравятся, наверное, я даже восхищена ими. Но мне показалось, они не слишком сердечные, во всяком случае оба относятся к Блейкни довольно холодно. В общем, они совсем не похожи на наших родителей.

— Уверена, что виной тому свойственная герцогу чопорность. Поскольку твоему будущему мужу предстоит стать членом нашей семьи, думаю, ему полезно начать привыкать к Монтроузам. Я устрою званый обед.

— Скорее, просто небольшой обед, ведь Руфус и Генри слишком далеко, а мама и папа не приедут в Лондон даже на свадьбу.

Родители Минервы ненавидели путешествовать. Они написали, что встретятся с Блейком и Минервой в Шропшире, когда молодожены вернутся из Парижа и переедут на лето в Мандевиль-Хаус.

— Уилл всего лишь в нескольких милях от Лондона, кроме того, я напишу Стивену в Харроу. Четверо Монтроузов устроят достаточно шума, чтобы Блейкни смог понять, во что он ввязывается.

Минерва попыталась представить, как Блейкни впишется в компанию ее шумных, упрямых родственников, и не смогла. Не то чтобы ее жених излишне педантично придерживался установленных норм и правил, но разговоры между Монтроузами обычно проходили в живой и даже несколько экспрессивной манере, что совсем не походило на расслабленно-непринужденный стиль Блейка. В обществе уже привыкли к его полурассеянной манере разговора с изредка вставляемыми язвительными замечаниями.

Во время прогулки после званого обеда в Вандерлин-Хаусе Блейк показался ей вполне серьезным человеком, затем это впечатление было смазано неожиданным поцелуем в центре Беркли-сквер. Минерва, почувствовав, как при воспоминании об этом эпизоде краска смущения заливает ее лицо, озабоченно покачала головой.

Диана с интересом наблюдала за ней и пришла к верному заключению.

— Он тебя целовал?

Минерва кивнула.

— Ну и как?

— Это было приятно.

Мин даже своей сестре не хотела признаваться, насколько приятно. Что же касается странных физических ощущений, которые порой возникали у нее в присутствии Блейкни, то, безусловно, это была естественная реакция ее тела на красивого мужчину. Правда, она встречала многих красивых мужчин, и при этом у нее не возникало дрожи желания в груди, не говоря уж о возникновении подобного ощущения внизу живота. Вероятно, Блейкни был самым красивым мужчиной, которого она когда-либо встречала. Ощущение казалось естественным и непроизвольным, как желание чихнуть в пыльной комнате.