Расследования в английском стиле. Сборник классического детектива - [27]

Неожиданно Джеральдин предостерегающе поднес к губам палец, и все трое прислушались. С другой стороны стены сквозь шум дождя послышались шаги и голоса двух человек. Когда они приблизились, Брекенбери, обладавший отличным слухом, даже расслышал обрывки их разговора.

– Могила готова? – спросил один.

– Готова, – ответил другой. – За лавровым кустом. Когда закончим, можно будет забросать ее ветками.

Первый из говоривших рассмеялся, и его веселье поразило притаившихся с другой стороны стены слушателей.

– Через час, – произнес он.

И по звуку шагов можно было судить, что двое разошлись в разных направлениях.

Почти сразу после этого осторожно приоткрылась калитка, из нее показалось бледное лицо, и рука поманила их жестом. В полной тишине мужчины прошли через калитку, которая тут же закрылась, и устремились по лабиринту садовых дорожек следом за своим провожатым к кухонной двери. Пройдя по каменным плитам огромной, но почти пустой кухни, освещенной одинокой свечой, вся компания, продолжая хранить гробовое молчание, подошла к винтовой лестнице и начала подъем. В пустом ветхом доме загадочная возня крыс в стенах слышалась особенно отчетливо.

Впереди со свечой в руке шел проводник, тощий мужчина, в летах, очень сутулый, но все еще довольно подвижный. Время от времени он оборачивался и жестами призывал сохранять молчание и быть начеку. За ним следовал полковник Джеральдин, который под одной рукой нес футляр с рапирами, а в другой держал наготове пистолет. Брекенбери, ощущая тревожный трепет сердца, думал о том, что, хоть они и прибыли вовремя, судя по тому, как торопился их провожатый, то, ради чего они оказались здесь, должно было произойти совсем скоро. Обстоятельства этого приключения были настолько таинственными и зловещими, место казалось до того подходящим для самых темных и неблаговидных дел, что старшему из ветеранов, замыкавшему небольшую поднимавшуюся по винтовой лестнице процессию, можно было простить некоторую долю волнения.

Дойдя до конца лестницы, проводник, открыв дверь, пропустил трех офицеров в небольшую комнатку, тускло освещенную закоптелой лампой и тлеющим камином. В углу у камина сидел молодой мужчина в расцвете сил, немного полноватый, но исполненный достоинства и величия, весь вид которого указывал на невозмутимое спокойствие. С видимым удовольствием и даже увлеченно он курил сигару. На небольшом столе рядом с ним стоял высокий стакан с какой-то пузырящейся жидкостью, которая наполняла комнату довольно приятным запахом.

– Добро пожаловать, – промолвил он, протягивая руку полковнику Джеральдину. – Я знал, что могу положиться на вашу пунктуальность.

– Это честь для меня, – с поклоном ответил полковник.

– Представьте меня своим друзьям, – велел первый и, когда эта формальность была соблюдена, продолжил с изысканной учтивостью: – Господа, мне бы хотелось предложить вам более приятное времяпрепровождение – невежливо совмещать знакомство с другими серьезными занятиями, – но обстоятельства вынуждают меня отойти от правил приличия. Я надеюсь и не сомневаюсь, что вы простите мне эту неприятную ночь. К тому же людям вашего склада будет достаточно знать, что вы оказываете значительную услугу.

– Ваше высочество, – произнес тут майор, – вы уж простите меня за прямодушие, но я не могу не сказать то, что у меня на уме. Какое-то время назад у меня возникли кое-какие сомнения по поводу майора Хаммерсмита, но не узнать мистера Годалла невозможно. Вряд ли в Лондоне сыщется человек, который не знал бы принца Богемии Флоризеля.

– Принц Флоризель! – изумленно воскликнул Брекенбери и с величайшим интересом стал рассматривать лицо знаменитости.

– Я не жалею о том, что мое инкогнито раскрыто, – заметил принц, – поскольку это дает мне возможность отблагодарить вас по достоинству. Я не сомневаюсь, что для мистера Годалла вы сделали бы столько же, сколько для принца Богемского, разница в том, что последний может сделать куда больше для вас. Так что в выигрыше остаюсь я, – прибавил он с величественным жестом и безо всякого перехода заговорил с двумя офицерами об индийской армии и туземных войсках – о предмете, в котором он (как, впрочем, и в любых других) великолепно разбирался и о котором имел собственное взвешенное мнение.

В минуту смертельной опасности от этого человека веяло таким благородным спокойствием, что Брекенбери преисполнился почтительным восхищением. Не мог он не почувствовать и мягкого обаяния его разговора, и удивительной приятности обхождения. Каждый жест, каждая интонация не только излучали благородство сами по себе, но и, казалось, облагораживали того простого смертного, к которому они относились. Брекенбери признался себе, что перед ним суверен, ради которого любой герой не пожалеет жизни.

Так прошло несколько минут, а затем встретивший их у калитки господин, который сидел все это время в углу с часами в руках, встал и что-то шепнул на ухо принцу.

– Хорошо, доктор Ноэль, – громко ответил Флоризель, а потом обратился к остальным: – Простите меня, господа, но я должен оставить вас в темноте. Час близок.

Доктор Ноэль погасил лампу. Тусклый серый свет, предвестник скорого рассвета, осветил окно, но его было недостаточно, чтобы осветить комнату, и, когда принц встал на ноги, было невозможно различить его лицо или определить природу чувств, которые явно охватили его в тот миг. Он подошел к двери и замер возле нее в напряженной позе, указывающей на то, что он очень внимательно прислушивается.