Расследования комиссара Бутлера - [15]

— О, разумеется! — сказал Говард. — Сразу же по приезде я пошлю Сэма в Портсмут с запиской.

Чичестер, как я и ожидал, оказался ничем не примечательной деревушкой с единственной улицей, на которой стояло вразброску десятка три коттеджей и церквушка, построенная, скорее всего, еще во времена Вильгельма-завоевателя. Из всех труб валил дым, а собаки сопровождали наш экипаж таким лаем, будто чуяли в нас похитителей хозяйских кур.

К коттеджу Уиплоу вела узкая подъездная аллея, по краям которой тополя стояли будто солдаты на плацу. Сам дом показался мне весьма неказистым и неприветливым — типичное строение, созданное не для того, чтобы украсить собой пейзаж, а с единственной целью дать кров его обитателям.

Дождь все еще моросил и, похоже, конца этому не предвиделось. В полутемном холле нас встретила экономка, которую Говард назвал Мартой, и показала нам с Холмсом комнаты на втором этаже, оказавшиеся столь же неприветливыми, как и все в этом странном доме, наводившем на мысли о том, что хозяин был слишком занят делами, чтобы занимать ум устройством собственного быта.

— Ужин готов, сэр, — сообщила экономка, но Холмс сделал отрицательный жест.

— Сначала, — сказал он, — мы осмотрим кабинет, и я кое о чем вас спрошу, Марта. А потом мы с доктором Ватсоном непременно отдадим должное ужину.

Кабинет находился в левом крыле здания, массивная дверь с бронзовой ручкой в виде головы льва была чуть приоткрыта, и на ней ясно были видны следы взлома. Марта вошла первой, по указанию Говарда, и зажгла три газовых светильника, рассеявшие полумрак. Мы вошли следом, и Холмс направился к большому письменному столу красного дерева, сделав нам знак держаться в отдалении. Марта вышла в коридор, а мы с Говардом остались у двери.

Кресло, в котором, видимо, сидел старый Уиплоу, когда пустил себе пулю в голову, было отодвинуто к книжному стеллажу, занимавшему всю боковую стену кабинета. Три больших окна выходили в сад. Рамы были закрыты, по стеклам снаружи стекали струйки дождя, а изнутри еще остались висеть полоски бумаги, которыми окна заклеивались на зиму.

Холмс наклонился и что-то долго рассматривал на полу, а потом начал перебирать бумаги, лежавшие на зеленом сукне стола в полном беспорядке. Возможно, этот беспорядок был создан полицией, а возможно, самим хозяином, для которого в этом нагромождении книг, бумаг и тетрадей была одному ему известная система. Видимо, мысль Холмса совпала с моей, потому что он обратился к Говарду:

— Полиция нарушила порядок, в котором лежали на столе бумаги. Вы не могли бы восстановить его хотя бы приблизительно?

— Почему же приблизительно? — вдохновился Говард возможностью придти Холмсу на помощь. — Я знаю место каждой бумаги и каждой книги.

Он подошел к столу и в течение трех минут ловко переложил книги в правый угол, тетради, сложив стопкой, в левый, а разбросанные бумаги собрал горкой и водрузил на пюпитр возле большого чернильного прибора.

— Предсмертное письмо, — сказал Холмс, — было написано на одном из этих листов?

— Нет, листок был вырван из синего блокнота, который всегда лежал сверху. Отчим записывал здесь мысли, которые приходили ему в голову, с тем, чтобы впоследствии вернуться к ним более основательно.

Холмс перелистал блокнот и спрятал себе в карман. Потом он подошел к среднему из окон и провел рукой по обрывку бумаги.

— Окно, — сказал он, — открывали рывком, бумага разорвалась, а не была отлеплена.

— Ну да, — отозвался Говард. — Мы распахнули все окна, хотя и было ужасно холодно. Дышать здесь было невозможно…

— Хорошо, — сказал Холмс после того, как осмотрел остальные два окна. Он отошел к двери, знаком попросив нас с Говардом выйти в коридор, и наклонился, чтобы рассмотреть замочную скважину. Ключ — массивный, с огромным кольцом, все еще торчал изнутри.

Выйдя в коридор, Холмс притворил дверь.

— Я бы хотел, если позволите, — обратился он к Говарду, — поговорить с вашей экономкой. Вы могли бы тем временем послать записку к мистеру Баренбойму с предупреждением, что мы с доктором Ватсоном будем у него завтра в одиннадцать утра.

С Мартой мы разговаривали с столовой, где уже был накрыт ужин на три персоны.

— Итак, дорогая Марта, — сказал Холмс, — начните с того момента, как вы услышали выстрел.

— Но я не слышала никакого выстрела, мистер Холмс! Я очень устала за день и спала без задних ног. Впрочем… во сне мне почудилось, будто что-то упало… или хлопнуло… но ведь это мне могло просто присниться, правда?

— Конечно, — согласился Холмс. — Скажите, Марта, мистер Уиплоу лег раньше вас?

— Нет, он обычно допоздна работал в кабинете.

— А мистер Патрик?

— Мистер Патрик уже спал, он ложится рано.

— Хорошо, Марта, а теперь расскажите, что вы сделали, когда почувствовали запах газа.

— Ох, мистер Холмс, я просто едва с ума не сошла. Я вышла в коридор, с утра-то я была в кухне, а там свои запахи, а потом я отправилась прибраться и сообщить господам, что завтрак готов, и мне так, простите, шибануло в нос, что я подумала, вот сейчас умру… Я сначала решила, что ветер задул светильник в холле, там, знаете, такой сквозняк, когда открывается входная дверь, но вспомнила, что никто из дома не выходил, а свет в холле и не зажигал никто, господа еще не вставали, а я ведь ночую в каморке возле кухни… О чем это я? Да, запах шел из кабинета, точно, из кабинета, и я подергала дверь, но она была заперта изнутри, я задержала дыхание и наклонилась, чтобы посмотреть в замочную скважину, но ничего не увидела, потому что ключ торчал в замке, и тогда я очень перепугалась… Вы можете себе представить, мистер Холмс, я ведь знала, что старый хозяин засиживается в кабинете допоздна, а теперь этот запах… И я помчалась наверх, чтобы разбудить мистера Патрика, но он уже сам вышел из комнаты — он сказал, что услышал мой крик, я не помню, наверное, я действительно закричала, когда почувствовала запах… Он сразу понял, что могло случиться, и побежал за садовником Генри, а тот принес инструменты, и дверь взломали. Господи, я вообще плохо помню, что было потом…