Расследования комиссара Бутлера - [143]

— Может, — зевнул Моше, — чисто теоретически может. На деле это не реализуется, потому что альтернатив бесчисленное множество, и вероятность того, чтобы линия сделала петлю и вернулась в первую реальность, настолько мала, что, согласно формуле Горовица…

— Проснись! — воскликнул я. — До тебя еще не дошло? Формула Горовица описывает случайные переходы. А если ты намеренно продумал создание альтернативы, а там, тоже намеренно, сделал свой выбор, вернув линию на…

Все-таки Рувинский был профессионалом. Я-то полагался на интуицию и не был уверен в точности собственного вывода, а Моше тут же, подняв взгляд к потолку, просчитал в уме какие-то недоступные моему понятию коэффициенты в формуле какого-то там Горовица и стал багровым как премьер Рабин, отвечающий на вопросы репортеров.

— А что? — сказал он. — Есть конкретный подозреваемый?

— У Бутлера есть, — сообщил я.

В шесть тридцать мы собрались в кабинете Рувинского, и Роман подключил институтский компьютер к файлам памяти Управления полиции.

— В этот клуб регулярно ходят девять человек, — сказал Роман. — Вот они на экране. Четверо — обыкновенные графоманы. Когда я решил заняться этой компанией, то заставил себя прочитать по одному произведению каждого из этой четверки. Это полный кошмар. Если они замышляют сюжет с убийством министра, у них почему-то в результате непременно погибает банкир. И наоборот. Они уверены, что так интереснее. Этой четверкой можно не заниматься.

— Пятый и шестой, — продолжал Роман, — профессиональные программисты, в клуб они ходят для того, чтобы расслабиться — для них нет лучшего способа расслабления сознания, чем игра воображения. Я изучил их сюжеты. Это изощренные пытки, включающие, конечно, все возможности современных компьютеров. Врагов у них нет, и нет причин или поводов желать кому-то смерти. Хотя, я думаю, что, если бы такие причины были, именно эти двое стали бы главными подозреваемыми.

— Достаточно ли глубоко ты копал, Роман? — спросил я исключительно для того, чтобы поддеть комиссара.

— До дна, — сказал Бутлер, на мой взгляд, слишком самонадеянно. — Седьмой член клуба был директором банка, но в прошлом году отошел от дел. Враги у него есть, но сюжеты, которые он излагает своим друзьям на заседаниях клуба, говорят о вялости воображения. В любой альтернативе он попался бы через минуту. Пустой номер. Восьмой, точнее восьмая, единственная женщина в этой компании.

— Алиса Фигнер, — сказал директор Рувинский, глядя на изображение.

— Совершенно верно, известная манекенщица.

— Мне казалось, — задумчиво произнес Рувинский, — что в ее голове не больше трех с половиной извилин. Что она делает в этом обществе интеллектуалов?

— Внешность обманчива, — философски заметил Роман. — Алиса очень умна. И у нее есть враги, которым она желает смерти. Различные сюжеты, заканчивающиеся убийством, Алиса придумывает быстро, но так же легко от них отказывается, когда кто-нибудь указывает ей на логические несоответствия. Говорит, что ей проще придумать новое убийство, чем доводить до ума старое. В результате ни в одном из ее сюжетов нет завершенности, и потому Алису я бы тоже исключил из числа подозреваемых.

— Остается всего один человек, — сказал Рувинский, показав тем самым отличное знание арифметики.

— Да, именно его я оставил напоследок, поскольку именно он наиболее опасен в этой компании. Ариэль Шлехтер, политический противник нынешнего премьера. Проиграл, как вы знаете, на последних выборах, его партия не прошла электоральный барьер. Слишком самолюбив, чтобы вступить в большую партию — ведь там он может и не попасть на первое место, а стоять ниже первой ступеньки не в его характере. Бродецкого он ненавидит, и потому естественно, что вот уже третий месяц разрабатывает в клубе один и тот же сюжет — как убить премьера. Повторяю: один и тот же. В отличие от Алисы, он тщательно дорабатывает мельчайшие детали, когда ему указывают на какие-то несоответствия. В результате, господа, в прошлый четверг он представил сюжет убийства премьера Бродецкого, в котором «коллеги» не обнаружили ни единого изъяна. После обсуждения, выслушав аплодисменты, Шлехтер объявил, что он доволен, и что директор Института альтернативной истории господин Рувинский будет доволен тоже.

— Он упомянул меня? — поднял брови Моше Рувинский.

— Да, — подтвердил Роман. — Именно это навело меня на мысль, которой я поделился с Песахом. Но Песах меня высмеял.

— И был прав, — заметил директор. — Но…

— Но — что?

— Видишь ли, уважаемый комиссар, — задумчиво продолжал Рувинский, — в нашем мире иногда происходят странные вещи, и ты, рассуждая вчера о «клубе убийц», навел Песаха на объяснение. К примеру, ясновидение — когда человек вдруг начинает, обычно совершенно не к месту, предсказывать будущие события, и события эти происходят в точности так, как было предсказано. Или психокинез: некто лишь думает о том, что нужно подвинуть стакан, и стакан, глядишь, вдруг сам начинает двигаться… Одни в это верят, другие — нет. Те, кто не верит, имеют для того объективные основания: ни психокинез, ни ясновидение необъяснимы без привлечения божественных сущностей. Так вот, в рамках теории альтернативных миров, все это отлично объясняется.