Расследования комиссара Бутлера - [110]

И, одинаковые вначале, эти миры стали бы совершенно различны через сотню-другую лет.

На деле получилось иначе. На деле в каждом из десятков (сотен?) миров Моисей принял Тору, народ пошел за Моисеем, история развивалась своим — предписанным — чередом, из чего следует, что дарованную свободу воли человек использовал не по назначению. Рассуждая о свободе, он поступал как раб, повторяя одни и те же поступки, выводя одинаковые следствия из одинаковых причин.

Десятки (сотни?) одинаковых планет с названием Земля с одинаковой историей плыли вокруг одинаковых звезд с названием Солнце. Интересно, был ли Творец огорчен подобным результатом своего эксперимента? Человек никогда не умел пользоваться свободой — свободой воли, в том числе.

Разве что в мелочах.

В одном мире некая Айша Ступник носила длинные волосы, в другом она остригла их по моде парижских салонов, а в третьем (кто знает?) вообще обрила голову назло врагу или любовнику.

Так вот — о любовнике. В одном мире Айша завела любовника среди своих коллег-актеров, в другом стала верной и преданной женой, в третьем (кто знает?) вообще прослыла феминисткой и мужененавистницей.

Теперь — об историке с именем Песах Амнуэль. В одном мире он жил себе в Тель-Авиве, а когда профессор Бар-Леви попал в аварию, этот домосед отказался ехать в Париж с докладом. В другом мире Амнуэль мог наведываться в Париж каждую неделю, имея какие-то общие работы с французскими коллегами, и следовательно, мог еще год (годы?) назад познакомиться с Айшей и даже стать ее любовником назло умной и доброй, но слишком пресной жене Рине. В третьем мире (кто знает?) Песах Амнуэль мог и вовсе поселиться в Париже, а на историческую родину прилетать раз в году, чтобы сделать доклад или окунуться в Средиземное море…

Я-то, живущий в мире номер один, терпеть не могу купаться в волнах, но воля моя свободна, почему бы в мире номер три мне не радоваться прибою, как лучшему развлечению на свете?

Так, пока все логично. Во всяком случае, не противоречит современным представлениям о мироздании и даже о свободной воле, дарованной Творцом. Полицейским комиссарам подобная версия в голову придти не может в принципе, но тем и должен отличаться научный подход к расследованию преступлений от примитивно-дедуктивного.

Если существуют почти одинаковые миры, независимые в своем развитии друг от друга, значит, возможна ситуация, когда что-то испортится в мировом порядке, и между мирами протянутся мостики-связи. Все портится со временем, даже законы природы.

Или нет? Может, связи между мирами были всегда, и всегда случались события, необъяснимые с точки зрения примитивной логики, созданной для одного-единственного мира? Есть тому примеры в истории, мне ли их не знать. Александр Македонский, например. Жил человек — и будто подменили. Может, действительно, Александр из мира номер два попал в наш, а наш Александр, к собственному изумлению, очутился в той же Греции, но — не в той? Все то же, но чуть иное… Тут свихнешься… Что и произошло в действительности — читайте труды Геродота.

Я подумал, что инстинкт историка сбивает меня, нужно думать не о вечном, а о сегодняшнем. Я должен себе объяснить гибель Айши Ступник, а не странную жизнь Александра Великого.

Хорошо, вернемся к бедной Айше.

Во рту опять пересохло, и я испугался возвращения головной боли, да и желудок напомнил о себе. Если начнет пухнуть голова, я собьюсь. Не настолько я уверен в собственных рассуждениях, чтобы думать на больную голову.

Я выпил стакан ледяной колы, проглотил таблетку акамола и запил водой из фильтра. Захотелось кофе, и я сварил крепкий турецкий, но пить не стал, только посмотрел на чашку, и желание пить почему-то пропало. Может, для моего второго «я» кофе не было удовольствием?

Жалюзи в салоне я опустил, прямые солнечные лучи действовали на нервы. В полумраке думалось лучше.

Итак, Париж номер один. Историк из Тель-Авива Песах Амнуэль прилетает на конференцию с докладом, знакомится с актрисой Айшей Ступник, неизвестно как и почему попавшей на банкет, куда не приглашали посторонних. И три часа спустя этот историк, человек, в обычной жизни разумный и даже осторожный, проникается к Айше ненавистью одураченного ревнивца — ненавистью, настолько безмерной, что решает убить изменницу — и убивает-таки отравленным шипом.

Нелепо, глупо.

А в Париже номер два Айша Ступник знакома с Песахом Амнуэлем не первый год. Эта любовь началась давно, эта страсть, как кажется обоим, продлится вечно. Разве я, хотя бы в принципе, в глубине сознания, не считаю себя способным на сжигающее чувство? Считаю, всегда считал. Но мне никогда не удавалось разжечь это пламя. Мало ли кто кем считает себя в глубине сознания? Хлипкий трус воображает себя героем Шварценегера — это нормально, это естественно. В другом мире (свобода воли!) я мог стать таким, каким всегда воображал себя в мире этом. Разве нет?

Итак, в мире номер два между Песахом Амнуэлем и Айшей Ступник происходит крупная ссора. Все кончено. Убить изменницу, и все такое. Возможно, это продолжается не один день, и Амнуэль, впавший в прострацию, имеет достаточно времени, чтобы достать шипы и отраву. Возможно, он и не думает лететь ни в какой Израиль, а госпожа Ступник собралась на гастроли, или проведать родственников, или… Неважно, это детали.