Расследования Берковича 12 [сборник] - [24]

Странно все это. Но раз случилось именно так — придется разбираться.

Вернувшись в управление в мрачном расположении духа, инспектор принялся заносить в компьютер протокольные данные — это успокаивало и стимулировало работу серых клеточек, которые решительно не представляли, чем могли бы помочь хозяину. В одиннадцать часов Беркович вспомнил, что так и не сообщил Далии Гандлер о находке тела ее кузена, и, морщась, набрал оставленный клиенткой номер телефона.

— Нашли? — Далия обрадовалась так, будто речь шла о живом и здоровом Ароне. — Что с ним случилось?

Беркович коротко изложил мнение эксперта и собственные не очень внятные соображения, ему казалось, что Далия слушала невнимательно, занимали ее совсем другие проблемы.

— Извините, инспектор, — сказала она наконец, — мы ждем адвоката, он должен привезти завещание Моше. Кстати, Арон — главный наследник, и если…

Ну конечно, Арон — главный наследник, а поскольку Арона убили, то он, инспектор Беркович, ведущий это дело, по идее, должен бы поприсутствовать на оглашении завещания, которое интересовало его на самом деле не больше, чем дождь в августе. С другой стороны, надо бы знать о завещании побольше — возможно, именно здесь кроется мотив убийства Арона.

— Буду, — пообещал Беркович и бросил в рот три таблетки кальдекса, потому что почувствовал приближение нового приступа кашля.

Адвокатом семьи Заходер оказался старый знакомый инспектора Ярон Фейнман, встретивший Берковича приветственным взмахом руки и сразу приступивший к делу, всем видом показывая, что адвокатское время дорого.

— Итак, — сказал он, — состояние умершего Моше Заходера, пусть его память будет священна, оценивается в настоящий момент в четырнадцать миллионов семьсот тысяч шекелей. В основном, это ценные бумаги и недвижимость.

Родственники, сидевшие кто на диване, а кто прямо на ковре, издали дружный вздох.

— Несмотря на плохие отношения Моше Заходера с собственным сыном, — продолжал адвокат, — все состояние, согласно воле покойного, отходит к Арону.

— Бедняга Арон умер… — пробормотал кто-то из присутствовавших.

— К сожалению, — наклонил голову адвокат. — И завещания не оставил. А потому на наследство Моше Заходера вправе претендовать другие ближайшие родственники — прежде всего Далия Гандлер и Амирам Декель, дочь и сын Шмуэля Заходера, родного брата Моше Заходера, умершего шесть лет назад.

Сидевшие рядом друг с другом на диване Далия и Амирам обменялись радостными взглядами, не ускользнувшими от внимания инспектора Берковича, с трудом сдерживавшего подступавший кашель. «Нормально, — подумал он, — я бы тоже радовался на их месте: ни с того ни с сего получить по семь миллионов»…

— Последний пункт завещания, — продолжал адвокат, — можно, наверно, и не читать, потому что в нынешних обстоятельствах он утратил силу…

— Почему же, — неожиданно для себя подал голос инспектор, и все повернулись в его сторону. — Интересно же…

— Ну, — пожал плечами адвокат, — здесь сказано, что если Арон Заходер умрет раньше, чем составитель завещания Моше Заходер, то наследство полностью отходит благотворительному фонду «Помощь слабым», созданному Моше Заходером в одна тысяча девятьсот девяносто шестом году.

— Вот как, — пробормотал Беркович. — Все фонду и ничего — семье?

— У моего клиента, — сухо сказал адвокат, — были сложные, если не сказать больше, отношения с родственниками. С сыном тоже, но Арона Моше любил, несмотря ни на что… А с остальными…

— Какая разница? — резко сказал Амирам Декель. — Бедняга Арон умер позже отца, так что…

— Конечно, — кивнул инспектор и почему-то вспомнил странные царапины на затылке Арона Заходера.

Ему не доставляло удовольствия общество родственников Моше Заходера — как только адвокат сложил завещание и спрятал в портфель, инспектор распрощался (впрочем, никто не обратил на него внимания) и отправился в управление, мучимый странной мыслью, возникшей, когда он слушал скрипучий голос Фейнмана. Мысль была настолько смутной, что даже в собственном сознании оформить ее внятно Беркович не мог и приписывал собственную тупость так и не прошедшему гриппу — его опять начал бить озноб, а в горле першило, будто кто-то водил там наждачной бумагой.

В кабинете он несколько минут посидел, закрыв глаза и приходя в себя, а потом набрал номер телефона эксперта Хана.

— Если ты не очень занят, — сказал инспектор, — не поднимешься ли ко мне? А то у меня просто сил нет спускаться…

Хан явился минут через десять.

— Я еще не произвел вскрытия, — сказал он. — А о странных царапинах все время думаю. Видимо, тело уже после смерти тащили по какой-то поверхности, на которой были острые мелкие выступы.

— Но тогда получается, что Арон погиб не в аварии?

— Нет, именно в аварии, могу ручаться. Повреждения грудной клетки вполне определенно показывают…

— Ничего не понимаю, — пожаловался Беркович. — Кому понадобилось вытаскивать труп из машины, тащить по какой-то рифленой поверхности, потом сажать труп на место… Бред!

— Вот и я так думаю, — пробормотал Хан.

— А родственникам его сильно повезло, — продолжал рассуждать инспектор. — Если бы авария приключилась на несколько дней раньше, семейство Заходеров лишилось бы четырнадцати миллионов шекелей!